Однажды она посмотрела в зеркало и обнаружила, что на дворе уже 1964 год, а ей исполнилось двадцать пять.
Сначала воспоминание о том, как ее обманом заставили сняться в порнофильме, ужасало Джилл. Она жила в постоянном страхе, что кто-нибудь из шоу-бизнеса обо всем узнает и ее занесут в черный список. Время шло, и Джилл понемногу успокоилась. Но она сильно изменилась. Каждый ушедший год оставлял на ней отметку, словно годовые кольца на деревьях. Постепенно девушка возненавидела тех людей, кто не давал ей возможности получить роль, был щедр на обещания, но тут же обо всем забывал.
Джилл сменила множество мест работы – одинаково унылой, однообразной, неблагодарной. Была секретарем, моделью, официанткой, телефонисткой, продавщицей. Только протянуть, пока не раздастся так долго ожидаемый звонок режиссера. Но этого так и не произошло. Злоба и разочарование Джилл росли. Конечно, ей удавалось время от времени получить эпизодическую роль, но на этом все и кончалось. В это утро, посмотрев в зеркало, Джилл прочла послание Времени:
«Торопись! Скорее!»
Глядеть на свое отражение – все равно что возвращаться в прошлое, слой за слоем снимая обиды, усталость, унижения, несбывшиеся мечты. Правда, еще можно было различить черты лица той юной, полной надежд девочки, приехавшей в Голливуд семь лет назад, бесконечных лет… Тогда у нее не было ни крошечных морщинок в уголках глаз, ни глубоких линий, сбегающих от ноздрей к подбородку, тревожных сигналов неумолимого времени и напрасных попыток добиться признания, знаков бесконечных горьких поражений…
И когда Фред Кэппер, восемнадцатилетний ассистент режиссера на студии «XX век Фокс», сказал Джилл, что поможет ей получить хорошую роль, если та согласится переспать с ним, девушка поняла: на этот раз придется согласиться.
Она пришла к Кэпперу на студию в обеденный перерыв.
– У меня только полчаса, – объявил он. – Дай-ка подумать. Нужно найти такое место, где нам не помешают. – Он постоял минуту в глубокой задумчивости, но тут же просветлел: – Аппаратная звукозаписи! Пойдем!
Они оказались в маленькой звуконепроницаемой комнатке, где все звуковые дорожки сводились на одну катушку.
Фред Кэппер осмотрел пустую комнату и выругался:
– Дерьмо! У них тут раньше был диванчик! – И, взглянув на часы, поспешно добавил: – Придется обойтись. Снимай одежду, дорогая. Через двадцать минут заявятся звукотехники.
Джилл закусила губу, чувствуя себя последней шлюхой, ненавидя этого мальчишку. Но показать этого нельзя. Она пыталась добиться успеха по-своему и потерпела неудачу. Теперь придется делать так, как хотят они. Джилл стянула платье и трусики. Кэппер даже не подумал раздеться, просто расстегнул молнию, высвободил напряженный член, оглядел Джилл и ухмыльнулся: