– Вот это зад! Нагнись!
Джилл поискала, на что бы опереться. Прямо перед ней стояла «машина смеха», консольный пульт на колесиках с записями смеха.
– Ну, давай быстрее!
Секунду поколебавшись, Джилл наклонилась, балансируя на вытянутых руках. Кэппер встал сзади; девушка почувствовала, как его пальцы раздвигают ягодицы, и тут же кончик члена прижался к ее анальному отверстию.
– Подожди! Не туда. Я… Я не могу!
– Кричи, беби, это меня заводит! – пробормотал Фред, всаживая в нее пенис, как нож, разрывая внутренности, врезаясь с каждым воплем Джилл все глубже и сильнее. Она лихорадочно вырывалась, но Фред вцепился в ее бедра мертвой хваткой, судорожно дергаясь. Пытаясь сохранить равновесие, Джилл нечаянно схватилась за кнопки пульта, и комната огласилась раскатами маниакального смеха. Девушка отчаянно извивалась; ладони уперлись в клавиши, в ушах отдавались смешки, вопли, хихиканье, гогот, кудахтанье, рев, будто безликая толпа дружно потешалась над непристойной шуткой. Эхо билось, словно в истерике, отражаясь от стен, а Джилл вопила от боли.
Неожиданно она ощутила короткие, напоминающие дрожь, толчки, враждебный кусок чужой плоти отделился от нее; смех постепенно затих. Девушка закрыла глаза, молча пережидая боль. Когда она наконец смогла выпрямиться и повернуться, Фред Кэппер застегивал ширинку.
– Ты просто великолепна, киска! Эти вопли и вправду меня завели!
Джилл тупо спросила себя, каким же ублюдком это животное станет уже через год.
Увидев, что она вся в крови, Фред посоветовал:
– Вытрись и отправляйся на съемочную площадку. С сегодняшнего дня начинаешь работать.
После этого все остальное далось легче. Теперь Джилл была обеспечена работой на всех студиях: «Уорнер бразерс», «Парамаунт», «Юниверсал»… только никогда не обращалась к Диснею, ведь там секс был ни к чему.
Свою лучшую роль Джилл играла в постели, где любые фантазии мужчин становились сладостной реальностью. Она тщательно, словно к спектаклю, готовилась к каждой встрече, читала руководство по восточной эротике, покупала стимулирующие и возбуждающие зелья в секс-шопе на бульваре Санта-Моника. Знакомая стюардесса привезла ей из Китая лосьон с едва уловимым запахом можжевельника. Она научилась массировать своих любовников – медленно, не торопясь, пробуждая желание.
– Лежи и думай только о том, что происходит с твоим телом, – шептала она очередному партнеру, втирая лосьон в грудь, спускаясь все ниже, к животу, к ногам, легкими круговыми движениями. Пальцы едва касались кожи, лаская, гладя, обволакивая…
Когда мужчина начинал испытывать желание, Джилл обхватывала рукой твердеющий член, медленно поглаживала, проводила языком с внутренней стороны бедер до самых пальцев. Потом командовала любовнику повернуться и все повторялось снова. Если же пенис оставался вялым, вставляла его головку в свою плоть и медленно втягивала в себя, чувствуя, как он твердеет. Джилл могла довести партнера почти до оргазма, дать успокоиться и начать снова так, что под конец мужчина получал ни с чем не сравнимое наслаждение, взрыв никогда ранее не изведанных ощущений. Но заботились они только о собственном удовольствии и, получив то, за чем пришли, одевались и исчезали. Никто не приласкал Джилл, не сказал нежного слова, не попытался доставить радость ей, не задержался, чтобы дать возможность почувствовать себя в счастливом оазисе – объятиях любовника.