«Они приветствуют меня! – думала Джилл. – Не Тоби! Меня!»
Церемониймейстером на этот раз был назначен ведущий популярного ночного телешоу.
– Не могу передать вам, как счастлив видеть здесь Тоби, – начал он, – потому что, не будь его здесь, пришлось бы обедать в «Форест лон».
Смех.
– И поверьте, кормят там отвратительно! Вы бывали в «Форест лон»? Вечно подают остатки от вчерашних ужинов.
Смех.
– Мы и вправду гордимся вами, Тоби, честное слово. Говорят, вас попросили пожертвовать некую часть вашего тела на научные цели. Эту самую часть собираются поместить в банку и выставить в Гарвардском медицинском колледже. Беда только в том, что никак не могут отыскать достаточно большую банку – все слишком малы.
Рев.
Тоби поднялся для ответного слова и с лихвой отплатил за остроты в свой адрес.
И все согласились, что лучшего праздника в «Файорс-клубе» еще не бывало.
Среди зрителей был и Клифтон Лоренс. Он сидел за столиком в самой глубине зала, около кухни, с остальными незначительными людишками. Пришлось использовать старые связи, чтобы получить хотя бы такое место. С тех пор как Тоби уволил Лоренса, на агенте словно было поставлено клеймо неудачника. Он пытался стать одним из партнеров в большом агентстве. Но что он мог предложить? Клиентов у Лоренса не было. Клифтон обивал пороги других агентств, поменьше, но никому не нужен был пожилой усталый человек – все предпочитали молодых и напористых. В конце концов Клифтону удалось устроиться в маленькое новое агентство. Теперь его недельное жалованье было меньше суммы, которую Клифтон раньше тратил за один вечер в модном ресторане.
Он вспомнил первые дни на новой работе. Владельцы агентства – трое пронырливых молодых людей, скорее, мальчишек (каждому не было и тридцати), бородатые, в джинсах и кроссовках на босу ногу, – называли его папашей и стариком. Они говорили на языке, которого Клифтон не понимал, а их клиентами в основном были звезды рока. Рядом с этими юнцами Лоренс чувствовал себя глубоким стариком, нередко вспоминал о почете, которым пользовался когда-то в этом городе, и ему хотелось плакать.
Некогда веселый, жизнерадостный человек выглядел угрюмым и опустившимся. Тоби Темпл был его жизнью, и теперь Клифтон ни о чем больше не мог думать. Только о временах, проведенных с Тоби. И о Джилл! Клифтон винил во всем случившемся только ее. Тоби был ни при чем – эта сука настроила его против всего мира. Как же Клифтон ненавидел ее!
И сейчас, сидя в глубине комнаты, наблюдая, как толпа аплодирует Джилл Темпл, Клифтон случайно услышал, как кто-то из сидящих рядом прошептал: