– Старая Ганифа, господин, мне хотелось бы пройти к пророчице.
Ходжа, по-видимому, был уже извещен Мансуром об этом посещении, потому что тотчас же впустил старую Ганифу.
– Ты можешь подняться наверх, – сказал он, – я устал и хотел бы лечь спать, пока ты не уйдешь, я запру дверь только на задвижку.
– Хорошо, мудрый эфенди, – сказала старая Ганифа. – Хорошо, больше тебе ничего не надо и делать, спи спокойно, я потом уйду и снова захлопну дверь. Не беспокойся обо мне.
Она была рада, что таким образом Сирра могла незаметно вместе с ней оставить на несколько часов дом, чтобы поспешить к старой Кадидже, прежде чем та отойдет в вечность.
Наверху в комнате Сирры, казалось, еще горел огонь, слабый свет проникал на лестницу. Старая Ганифа, низко согнувшись, ждала, пока худощавый ходжа внизу не вошел в комнату и не запер за собой дверь, только тогда она поднялась по ступенькам лестницы. Она действовала с большой поспешностью, проникнутая важностью своего поручения. Сирра только легла, когда старая служанка Реции, которую Сирра хорошо знала, внезапно вошла к ней. Подле ковра горели еще две свечи.
– Это ты пришла, Ганифа? – спросила Сирра.
– Одни ли мы, дочь моя?
– Да, если за тобой не следуют сторожа.
– Они остались внизу.
– Тогда ты можешь говорить смело.
– Я пришла к тебе с известием.
– Прежде всего отвечай мне, где Реция? – спросил Сирра своим ангельским голосом, с трогательной доверчивостью схватив руку старой Ганифы и притянув ее к себе.
– Будь спокойна, дочь моя, – отвечала добрая старуха, – Реция у меня.
– У тебя? Тогда я спокойна, береги ее, добрая Ганифа. А где маленький принц?
– Саладин также в безопасности.
– Это для меня большая радость. У тебя Реция хорошо оберегаема, но я все-таки трепещу за ее жизнь.
– Старая Кадиджа до тех пор не успокоилась, пока не разорила дом мудрого, благородного Альманзора. Она достигла этого, кто знает каким образом.
– Не говори об этом, Ганифа, – сказала Сирра печальным тоном. – Скажи, что привело тебя, сюда?
– Поручение к тебе, дитя мое. Ничто не земле не остается безнаказанным, – продолжала старая Ганифа, устремив взор свой к небу, – для каждого пробьет последний, тяжкий час, и благо тому, кто может с чистым сердцем и без всякого трепета идти ему навстречу.
– Что же за поручение принесла ты мне, Ганифа?
– Час тому назад благородный Гассан-бей и принц Юсуф прислали ко мне нарочного.
– Гассан-бей? Нарочного?
– Да, я должна была тотчас же собраться и поспешить к тебе, но надо, чтобы никто не слыхал, что я сообщу тебе.
– А что же имеешь ты сообщить мне? – тихо спросила Сирра.