Анжелина говорила об Эжене, втором ребенке Гильема, не называя имен.
— Это хорошая соска, — сказала она, осмотрев стеклянную бутылочку со шкалой и соску в форме груши. — Так, разбавь молоко водой. Можно еще добавить немного сахара. Давай я возьму его, нашего малыша Бруно.
Албани передала ребенка племяннице и поспешила последовать ее советам.
— Ты переодела его и вымыла пупок? — спросила Анжелина. — Очень важно мыть пупок мыльной водой. Оставшийся кусочек пуповины засохнет и сам отпадет, но нужно следить, чтобы пупок не воспалился.
— Сейчас я этим займусь. Увы! Нужно пойти к Иву и забрать пеленки и остальные вещи, которые приготовила Коралия.
Убаюкивая малыша, продолжавшего хныкать, Анжелина пыталась определить, сколько он весит. Это был прелестный ребенок, крепкий и, судя по внешнему виду, спокойный.
— Кто-нибудь из ваших соседей держит козу? — спросила Анжелина.
— Да, мадам Бертранда. А что, козье молоко лучше овечьего?
— Оно легче усваивается.
Впрочем, через десять минут Бруно Жаке, которому было всего несколько часов от роду, все же выпил все содержимое бутылочки. Насытившись, он заснул, лежа на подушке Албани.
— Это благодаря тебе, Анжелина, — вздохнула она. — Господи, как болит спина! Он тяжелый, этот малыш…
— Крепись, тетушка, тебе еще долго придется носить его на руках, твоего подопечного.
— О, крепости духа мне не занимать. Знаешь, я думаю, что Жан очень доволен. Скажи, плохо то, что мы радуемся? Этот ребенок послан нам Небесами, я счастлива, что могу его нянчить. А его мать умерла. Возможно, Господь накажет меня!
— Бруно тоже мог умереть, тетушка. Но он вырастет, будет играть около дома, восхищаться горами, наслаждаться вашими ласками. Он получит хорошее воспитание. Почему Господь накажет тебя, ведь ты делаешь благое дело? Порой я говорю себе, что у Господа хватает и других забот и ему некогда заниматься нами, несчастными грешниками, которых подстерегают ловушки, расставленные судьбой. Я уверена только в одном, тетушка Албани. Если бы Коралия осознавала, что умирает, если бы у нее было время высказать свою последнюю волю, думаю, она доверила бы своего сына тебе. Еще до родов несчастная женщина призналась, что ты единственная, кто к ней хорошо относится.
Растроганная этими словами, Албани расплакалась.
— Благодарю тебя, Анжелина.
Тут в дом вошел Луиджи. После прогулки у акробата были мокрые сапоги и свежий цвет лица.
— Здравствуйте! — воскликнул он. — Небо прояснилось, на нем не видно ни облачка. День будет солнечным.
— Как и ваша улыбка, — ласково отозвалась Албани. — Вероятно, вы встали до рассвета…