— Кто отец? — ледяным тоном спросил наконец сапожник. — Если бы ты имела смелость признаться мне в своем грехе, клянусь Богом и всеми святыми, что в следующем же месяце ты вышла бы замуж за парня, который обесчестил тебя. Ты не первая и не последняя, которую обрюхатил красивый краснобай! Кто отец?
— Папа, к чему все это? — умоляющим тоном прошептала Анжелина. — У Анри есть фамилия и семья.
— Я никогда не смогу ни поцеловать этого малыша, ни взять его к себе на колени. Никогда! — почти кричал Огюстен. — Если бы ребенка признала его родня и воспитывала бы его, тогда я мог бы радоваться, что стал дедом. Но ты предпочла осыпать его деньгами, сделать так, чтобы он рос среди шелков и бархата, под присмотром взбалмошной старухи, которой стыдятся даже ее единоверцы гугеноты. Дочь моя! Твой сын растет в обстановке лжи, только и всего! А то, что он осыпан золотом, ничего не меняет.
В этих словах было столько правды, что Анжелина ужаснулась. Ее отец не ошибался. Официальное усыновление, на которое согласилась молодая женщина, разлучало ее с сыном, возможно, на долгие годы.
— Уходи, малышка, — велел дочери сапожник. — И ты правильно поступила, не назвав мне имя мерзавца, который тебя обрюхатил. Иначе, если, к несчастью, я встретил бы его на улице, я воткнул бы ему шило в горло.
— Папа, умоляю тебя!
— Теперь ты для меня ничто! Ничто! Я не хочу больше слышать твой голос, видеть тебя. Я отрекаюсь от тебя, Анжелина, хотя мне следовало бы тебя проклясть! Уходи! И поскорее!
Огюстен побледнел, его лицо исказилось от горя. Но он держал себя в руках, хотя в душе у него кипел гнев, а сердце готово было разорваться, так оно болело.
— Я тебе сейчас все объясню, и ты поймешь меня! — настаивала молодая женщина. — Отец Анри предал меня. Я ненавижу его. Он не знает, что сделал мне ребенка. Папа, я так надеялась, что однажды ты узнаешь, что у меня есть сын, и полюбишь его!
Жермена беззвучно рыдала. Она смотрела на Анжелину, и в ее взгляде были одновременно и сочувствие, и ужас. И вовсе не из-за того, что Анжелина согрешила, поскольку многие девушки, спешившие выйти замуж, ставили телегу перед быками, как говорили в деревнях.
Нет, молодая женщина сумела всех одурачить своим безукоризненным поведением, хотя на самом деле была ничуть не лучше других.
— Ты, что, оглохла? Уходи! — вступила в разговор Жермена. — Ты заставила страдать своего несчастного отца! Эвлалия Сютра говорила правду. Я могла бы поклясться всеми святыми, что ты самая добродетельная особа из всех, кого я знаю. Как подумаю, что собиралась защищать тебя перед всеми, кто болтает лишнее!