И когда все заканчивается остается только пустота и тишина, в которой сиротливо поскрипывают на ветру выбитые двери. Я сижу, уставившись в пустоту невидящими глазами.
— Простите, леди. Я со всем уважением, но вот так это делается.
Кто-то ходит, двигается, говорит рядом. Другое тело в этом бесстыже-вещном, полном тел мире.
Глаза ослепли, словно я смотрела на солнце. Едва различаю контуры вещей, едва слышу иные звуки, кроме биения собственного сердца. Душа обожжена полыхающей мощью, что прошла сквозь нее навылет.
— Я не буду черпать из вас слишком часто, обещаю. Не каждый день. Может, раз в неделю. Вы привыкнете, да-да.
В навалившихся сумерках не видать ничего, кроме зрачков мага, что светятся теперь краденой силой. Ту же силу источает медный шар у моих ног. Каждая руна налилась ослепительно-красным.
У этой силы странно знакомый запах. И теперь, когда все прошло бесстрашная, живущая инстинктами часть меня выглядывает из убежища, чтобы принюхаться, поймать ее след.
«Элвин Эйстеррр» — мурлычет та, которая целиком заняла оставленное тело. И я вспоминаю ее имя — Маленькая Фран.
Если есть маленькая, должна быть и большая.
«Веррнись» — просит Маленькая Фран, игриво трется и трогает лапкой Франческу, замершую где-то в темноте и тишине.
Элвин
В камине потрескивали дрова, по комнате плыл аромат глинтвейна. Я смотрел на Джаниса и прикидывал, стоит ли рассказывать брату о странной слабости, посетившей меня во время схватки.
Признаваться в ней было несколько неловко. Ну, примерно, как если оказался несостоятелен с женщиной. Точно не тот эпизод жизни, которым станешь похваляться перед друзьями.
Слабость, кстати, так никуда и не ушла. Я по-прежнему ощущал себя вымотанным. Не обессиленным до последней степени, как было после уничтожения армии Фреццо. Просто здорово уставшим. Словно весь день выкладывался и творил сложные заклятия.
— Завтра ему будет плохо. Как с похмелья. Я попробую уговорить его уехать.
— Думаешь, получится? Он не вернется с полпути, подумав, что его тут обидели?
— Получится, — Джанис потянулся к чаше и с удовольствием вдохнул пряный запах. — Потому что я поеду с Фергусом.
— Что, даже на бал не останешься?
— Я не любитель танцев, ты же знаешь.
Знаю. Братец всегда считал светские развлечения невыносимо скучными. И умел избегать нелюбимых занятий с непостижимым для меня изяществом, не наживая врагов и не вызывая неприязни.
Талант! Даже Гайлс не всегда мог принудить его участвовать в своих мерзких развлечениях.
— А как же твоя аудиенция у Валы?
Он мягко улыбнулся, не разжимая губ: