Губы — мягкие, пухлые самой природой созданные для поцелуев…
Каштановые волны волос, в которые хочется зарыться лицом…
Тонкая, длинная шея, синяя жилка бьется под бледной кожей. Трогательные впадинки ключиц…
Волны кружев скрывают грудь, но я помню, как увидел ее в первый раз — высокая, совершенной формы, как у мраморной нимфы… в капельках холодной озерной воды… и розовые бутончики напряженных сосков…
Грубая полоса черной кожи в окружении белых вышитых оборок, порыжевшая от времени пряжка…
Я смотрел на Франческу, ощущая дикую смесь горечи, восхищения, нежности и болезненного вожделения. Она была такая… такая близкая и далекая одновременно. Моя и не моя.
Тогда меня в первый раз изнутри толкнуло мучительное понимание ошибки.
Я сам все испортил. Она здесь лишь потому, что у нее нет выбора. Я лишил ее выбора. Сам загнал — себя, нас в эту ловушку. Франческа не станет моей, пока на ее шее символ рабства. Даже если я возьму ее, даже если она согласится отдаться, я никогда не буду знать, случилось это от безнадежности или потому, что она меня действительно хочет.
Ошейник — мое насилие над ее волей и правом выбора, делал ее моей. Он же делал ее чужой. Навсегда.
Франческа
Доигралась!
Ну почему жизнь ничему не учит меня?
Вчера Томас сделал мне предложение. Торжественно так. Официально. Встал на одно колено, протянул шкатулку с браслетом в бархатной глубине.
— Миссис Ваноччи, я буду счастлив назвать вас своей женой.
Я бросилась поднимать его, но этот дурачок собирался стоять на одном колене, пока я не скажу «Да». А на нас уже начали оглядываться люди.
Ах да! Действие происходило в городском парке.
Нашел место! Просто зла не хватает.
На себя в первую очередь не хватает. Когда я начну хоть немного думать о последствиях? Неужели опыт с Уго и Элвином ничему меня не научил?
Чуть не расплакалась прямо там от обиды и стыда. Я всего лишь хотела, чтобы кто-нибудь любил меня! Любил и смотрел вот так, восхищенно.
Но кто знал, что Томас настолько сумасшедший, чтобы сделать предложение незаконнорожденной? Служанке без денег и связей. И даже не девице — вдове! Он же не знает мое настоящее имя. Не знает, что я дочь герцога. Я — ужасная партия в глазах общества, совершенно безнадежная. На таких не женятся. Таких соблазняют и бросают, а этого я допускать не собиралась.
И вот — стоит на колене. С браслетом.
Бедный, бедный Томас…
Пока я подыскивала слова помягче, чтобы не ранить чувств своего тряпичного медвежонка, он все понял. Лицо потухло, уголки губ поползли еще ниже. И он затараторил, пытаясь успеть до того, как я откажу: