— Протрезвляешься водой? — сказал я, садясь у стола.
— Черт знает что… Только сейчас немного прихожу в себя, — рассмеялась Лена. — Куда это ты поехал?
Я хмыкнул.
— Провожать.
— И куда доехал?
— До пивной на Старом Руднике.
— Вовочка, а ведь ты совершенно пьян. — Лена положила мне на плечо руку и заглянула в глаза.
— Прилично. Но не совершенно.
— Хочешь есть? — Она всегда угощает. Любит угощать. Вроде Муси.
— Чаю бы…
— Сейчас. — Продолжая смеяться, она вышла.
— Тоже трезвенькая, будь здоров, — сказал я ей вслед.
Потом я медленно и без всякого удовольствия пил чай, поглядывая на Лену.
— Мне надо расчесать волосы, потом я с ними не справлюсь. Не возражаешь? — сказала Лена.
— Валяй, — разрешил я.
Она села на край дивана-кровати (новинка, вызывавшая нашу всеобщую зависть) и, подняв полные белые руки, сняла чалму, сбросила на колени черные густые волосы. Стала расчесывать их большим гребнем. Я не представлял себе, что такие у нее пышные волосы. Обычно она гладко зачесывается, собирая на затылке тугой блестящий узел. Это ей тоже очень идет, но так…
Лена сидела на краю дивана, скрестив длинные белые ноги. Ох, и симпатичная же девка! Высокая, крепкотелая. Серые глаза задумчивые, раскосые, как у японки. Нос крупный, чуть-чуть «уточкой», но в самый раз, чтобы не нарушать гармонии ее милого и загадочного лица. Конфетка, а не девчонка!
— А ты красивая, Лена, — сказал я, разглядывая ее.
— Только заметил?
Если подумать, так никого, кроме нее, у меня здесь не осталось.
Последние полгода мы почти всегда были вместе — Ваня, Муся, Лена и я. Она приехала прошлой осенью — молодой специалист, пополнение постоянно редеющих наших рядов. Работала терапевтом у Вани на отделении и как-то очень быстро сдружилась с ним и особенно с Мусей. Ваня был в восторге от нее — умница! И Муся была в восторге — прелесть, что за девчонка! И я знал, что каждый из них готов лопнуть от усердия, распинаясь в моем присутствии о Ленке. И она, по-моему, об этом догадывалась. Или они и перед ней распинались обо мне?.. По крайней мере, оба мы снисходительно усмехались Ваниным и Мусиным стараниям, но это не мешало нашим самым дружеским отношениям. Я даже ухаживал за Леной немного, танцевал с нею на всех вечерах больше, чем с кем бы то ни было, иногда целовал в щечку. Мы, конечно, нравились друг другу. А сейчас вот — остались совсем одни…
— Осиротели мы с тобой, Лена, — пожаловался я. — Что-то они там сейчас делают? А?..
Лена собрала волосы на одном плече, быстро и ловко стала заплетать их в толстую косу. Посмотрела на меня долгим взглядом. Я кивнул ей и положил в стакан еще несколько кружков лимона. В это время в коридоре дважды звякнул звонок. Два раза — к Лене.