Хирургия сосудов и сердца особенно интересовала Федора Родионовича, руководителя хирургической кафедры. До смерти прежнего главного врача профессор не мог развернуться — главный скептически относился к «рискованным новшествам», как он называл операции на сердце, а без его согласия никто не мог ничего начать.
Прежний главный, которого сотрудники с военных лет называли Батей, строил эту больницу, в войну был начальником госпиталя, развернутого в ней, да еще исполнял обязанности ректора медицинского института. Авторитет его немыслимо было поколебать. Депутат областного Совета, Батя был действительно полновластным хозяином в больнице. Одним из первых он подключил «свои отделения» (именно так он и выражался) к легочной хирургии, организовал в больнице анестезиологическое отделение — тоже одним из первых в стране, следил за тем, чтобы оборудование было самым современным, требовал, чтобы внедряли везде методики, отвечающие духу времени и стремительному развитию медицины. Но вот то, что он не признавал…
Уже через год после его смерти было открыто новое отделение, где стали с успехом заниматься сосудистой и сердечной хирургией.
Одним словом, Кухнюку повезло дважды подряд — сначала с врачом в следственном изоляторе, а затем и с больницей, дежурившей по скорой помощи в день его попытки самоубийства. Собственно, судить, насколько ему повезло второй раз, было еще рано, хотя синтетический кусок артерии вел себя пока молодцом, сердце беспрепятственно гнало по нему кровь к мозгу.
Герман вышел из палаты и направился в ординаторскую. За его столом у окна расположилась Лидия Антоновна, молодой анестезиолог, которую почти все в больнице звали просто Лидой. Закинув ногу на ногу, она — курила и поглядывала в зеркальце, зажатое в руке. На красивом ее лице с крупноватыми чертами и большими темными глазами невозможно было разглядеть признаков усталости, хотя она определенно не сомкнула за всю ночь глаз.
Крепкие длинные ноги Лидии Антоновны были открыты выше колен. Герман чувствовал себя в ее присутствии, особенно когда им случалось оставаться наедине, стесненно, она смущала его и, вероятно, знала об этом.
— Ну что, Герман Васильевич, службу можно считать завершенной?
— Не торопитесь, еще целых два часа. — Герман прошел к своему столу и сел напротив Лидии Антоновны, придвинул телефон, снял трубку и набрал номер.
Лида скосила на Германа темные веселые глаза:
— Такая ночь, наверное, старит на целый месяц. Как вы думаете?
Он неопределенно промычал. Длинные гудки шли один за другим, но трубку на противоположном конце не поднимали. Обычная история, необходимо было набраться терпения. Алексей Павлович Кирш, один из его ординаторов, отвез несколько дней тому назад жену в родильный дом, сына — к теще, и теперь нужно было по утрам настойчиво звонить ему по телефону — будильник не мог прервать его богатырский сон.