— А может быть, год? — тоскливо спросила Маша.
— Есть один вариант, — сказал я в некотором сомнении. — Правда, он довольно рискованный. Но можно попробовать выбраться из Полыньи. Если кто пожелает…
— Так чего ж ты молчишь? — взорвался Сеня. — Мне здесь все обрыдло. Я готов даже в дремучих лесах скитаться.
— Пекарь Раструбов, — сказал я. — Он исходил эти болота и знает тропки. Думаю, что он может вывести к дороге, обогнув оползень. Но учтите, булочник тут родился, у него навык. Он прыгает по кочкам, как горный козел. А один неверный шаг и… Венок заказывали, куда его положить?
Барсуковы переглянулись. Маша тяжело вздохнула, пожав плечами. Я понимал, что у них-то ситуация самая сложная: в Москве остались трое детей, правда с бабушками и дедушками, но через неделю родители обещали вернуться.
— Я, пожалуй, поговорю с Раструбовым, — хмуро сказал Сеня.
Поскольку я выполнял здесь обязанности и хозяина, и повара, и прислуги, и судомойки, то начал убирать со стола. Милена, естественно, и не думала мне помогать, хотя могла бы это сделать в виде добровольной повинности. Но неожиданного помощника я приобрел в лице Комочкова. Он принес стопку тарелок на кухню и сложил в раковину.
— Есть новости, — загадочным шепотом сообщил он. — Весьма любопытные.
— Выкладывай.
— Ты, конечно, догадываешься, что вчера вечером я встречался возле Волшебного камня с Жанной?
— Дальше не продолжай. Твои любовные победы меня не интересуют.
— Я не о том. Просто мне удалось кое-что выяснить. У нас, журналистов, есть свои приемы развязывать языки.
— Развязывая при этом ремешки на брюках?
— Сие к делу не относится.
— А ты знаешь, что Маша вчера весь вечер играла у мужа на нервах, постоянно интересуясь, куда это ты отправился и почему тебя нет так долго? Мне показалось, что он уже начинает догадываться. Ты играешь с огнем.
— Это она играет с огнем. Хорошо, я поговорю с ней. А знаешь, о чем мне проболталась Жанночка? — Комочков выдержал паузу, которой позавидовал бы настоящий артист. По крайней мере, я, как профессионал, оценил его умение. — Доктор Мендлев кого-то прячет в своем доме.
— Почему ты так думаешь?
— Не я, Жанна так считает. Во-первых, он ни разу не пригласил ее к себе в гости. А если она и заходила по делу, то дальше прихожей он ее не пускал.
— Ну и что? А она хотела бы, чтобы он пропустил ее до самой койки?
— Ну, коек хватает и в медицинском пункте, так что это для них не проблема. Но у него в доме вообще никто не бывает.
— Может быть, он нелюдим?
— А продукты, которые он закупает на двух-трех человек? А железные решетки и ставни на окнах? А — самое главное! — почему он разговаривает сам с собой? Жанна как-то недели две назад подошла к его дому — калитка была не заперта — и слышала его голос. Он с кем-то разговаривал, хотя тот, второй, и не отвечал. Такое впечатление, что он беседовал с книжным шкафом. Она пыталась подглядеть в щелочку между ставнями, но ничего не увидела. Вернее, разглядела только накрытый стол, сервированный на две персоны. Сам хозяин и тот, кого он держит взаперти, находились где-то рядом. Она хотела дождаться, когда они сядут за стол, но овчарка Мендлева выскочила откуда-то из-за угла и…