— Есть кто дома? Вадим Евгеньевич?
— Фу ты, дьявол! — с облегчением произнес я, опуская утюг. — Это Мендлев… Заходите!
Доктор открыл дверь и вошел на кухню, вежливо поздоровавшись с тетушкой. Та перекрестилась и стала поспешно собираться к себе.
— Хватит с меня, — сказала она. — Голова разболелась.
— А это у вас давление скачет, — сообщил доктор. — Зайдите ко мне завтра, Лидия Гавриловна, я вам таблетки дам.
— Не надо, голубчик, я уж по старинке, травами…
— Ну, как хотите, — поглядел ей вслед доктор. Потом обернулся ко мне: — Положите утюг-то, Вадим Евгеньевич. Или вы гладить собрались?.. Вы уже готовы?
— К чему?
— Сегодня же вторник, спиритический сеанс у Дрынова.
— А… нет, не готов. У меня у самого что-то с головой… странное.
— Надо бы и вам ко мне завтра зайти, давление измерить. А сеанс, между прочим, отменяется. Дрынов совсем разболелся. Гидраоденит у него. Неприятное, скажу вам, вздутие под мышкой. В народе его называют «сучье вымя». Прямо не знаю, как ему помочь, придется, наверное, вскрытие делать. А я ведь не хирург. А сеанс мы перенесли на пятницу. Собственно говоря, за этим я и пришел — чтобы предупредить вас.
— Спасибо. К пятнице я буду в форме. Кстати, о вскрытии, — вспомнил вдруг я. — Ведь это вы занимались трупом деда?
— Н-да, — важно согласился доктор. — Следователь попросил меня произвести его здесь же, чтобы не возить труп туда-сюда. Чистая формальность.
— И что вы обнаружили Любопытного? Я имею право знать, как ближайший родственник, — добавил я, видя, что Мендлев колеблется.
— Надо бы посмотреть записи, — пробормотал он. — Впрочем, у меня хорошая память. Значит, так… У него оказалась жировая дистрофия сердца. Печень: цирротические изменения… Сильно склерозированные сосуды. Можно было стучать скальпелем. Почки — отечные, с камнями и нефроптозом. Эмфизема легких, причем в них были обнаружены моллюски и водоросли… Мозговая ткань также отечная… Достаточно?
— Вполне. Только одно странно. Вы нарисовали портрет какого-то опустившегося пьяницы: цирроз, отеки… А я всегда предполагал, что у деда отменное здоровье. Да он и не пил вовсе.
Доктор Мендлев развел руками:
— Бывает, знаете ли, в медицине и не такое. С виду здоровяк, а копнешь поглубже — насквозь гнилой. Или наоборот. Еле дышит, а проживет до ста лет. Сие есть великая тайна природы. И модус вивенди здесь ни при чем.
— Ну ладно, с модусом мы еще разберемся. А вот не было ли на его теле каких-либо насильственных следов? Ушибы, кровоподтеки, переломы?
— Нет, — отозвался доктор, а глаза его за круглыми стеклами очков как-то странно блеснули.