— Ты сегодня не в форме, — разочарованно произнесла Милена, приподнимаясь и поправляя прическу.
— Извини, — сказал я. И добавил: — Я по тебе очень соскучился.
— Не заметно. Наверное, нашел здесь уже какую-нибудь крыску?
— А ты? Чем занималась в Москве ты? Ездила по знакомым?
— Будем ссориться? Начинай.
— Нет. Иди ко мне.
— Вот это уже другой разговор.
И мы вновь прильнули друг к другу. Все-таки мы представляли довольно странную пару, с абсолютно разными характерами и темпераментами, и, по идее, давно должны были разбежаться в разные стороны. Но, наверное, наши магнитные поля были заряжены на «плюс» и «минус», и вот это-то крепко-накрепко и сцепляло наши сердца. Другой такой ненормальной пары не было во всем свете. Взмокшие, уставшие от любви, мы так и уснули обнаженными, держа друг друга в объятиях.
Разбудила меня Ксения, которая накинула на нас простыню, а теперь недовольно отчитывала:
— Сам говорил — час, час! А уже прошло целых два. Где обещанное гостеприимство? Где развлечения? Где хотя бы холодное пиво? Все дрыхнут, как сурки. Марков куда-то ушел. Комочкова не добудишься. Барсуки заперлись. Вы тут как кошки… прости, Господи! Давайте вставайте. Показывайте местные достопримечательности.
— Ксения, скройся! — сказал я. — Дай одеться.
— Эка невидаль! — ответила она, но все-таки удалилась.
Я растормошил Милену, которая сладко потянулась.
— Вставай, голубка нежная. Гости расползаются, как майские жуки.
Пока моя женушка облачалась, я решил удивить ее своей находкой и вытащил из-под кровати завернутые в покрывало мечи.
— Смотри, что мне осталось от деда! Такой штучкой запросто можно отсечь голову. Попробовать, что ли, на Комочкове?
— Прелесть! — сказала Милена, касаясь пальчиком острого лезвия. Но потом, видя написанное на моем лице неподдельное восхищение, добавила: — Дрянь порядочная… Сдай в металлолом.
— Нарочно меня злишь?
— А мне нравится, когда ты расстраиваешься.
— Почему, родная?
— Потому что ты становишься такой… беззащитный. Как черепаха без панциря. И тебя хочется приласкать.
— Дурацкая логика. Подобные черепахи годятся только для супа.
— Значит, я хочу тебя съесть. — И мы опять чуть не оказались в постели.
Стрелки часов показывали половину шестого. Я вышел в зал, взял в руки медное блюдо с деревянной колотушкой, приготовленные заранее, и три раза громко ударил. Гонг означал, что пора пить чай. В чисто английской традиции. Двери комнат стали отворяться…
— Чего гремишь? — спросил заспанный Комочков. — Пожар?
— Наконец-то проснулся, — ответила за меня Ксения. — А где Марков?