И все же, работая над переводом, не раз приходилось проверять не только точность собственной интерпретации, но и достоверность фактов, которые сообщает автор. Порой Трэверс сбивается и путает, например, может назвать Петропавловский собор «маленькой церковью», возможно, невольно сравнивая его с Исаакиевским собором или Казанским, или перенести Новгород... на Украину. Впрочем, учитывая то, что в посещении этого города ей было отказано, данное заблуждение можно объяснить и оправдать. И все же к чести автора необходимо отметить: в большинстве случаев мемуаристке удается избежать традиционной «развесистой клюквы».
Примером может служить забавный эпизод с подковами на столе российского императора. Оказавшись в Александровском дворце в Царском Селе, Трэверс отмечает поразившие ее детали обстановки: «В кабинете царя Николая гид, возмущенно вздернув голову, указала на ряд серебряных подков на письменном столе.
— Он был суеферный и нефезучий.
Бедняга, именно так и было. Впрочем, не удивительно: все подковы были повернуты неправильной стороной!» Я засомневалась: не переигрывает ли тут автор? Что это еще за подковы во дворце? Решила проверить и обратилась к сотрудникам музея. Буквально через пару дней получила обстоятельный ответ, цитирую эту справку как образец великолепной профессиональной работы и творческой поддержки: «Подковы действительно лежали на столе императора, но не на письменном. 1. В Мавританской уборной императора две подковы были прикреплены на стойке для тросточек и на задней стене. Еще в описи комнаты отмечены 6 железных подков. 2. В Гардеробной — „На столе у окна пять соединенных вместе подков из оксидированного железа — подношения офицеров Высшей кавалерийской школы“ (Фомин Н., Александровский дворец. 1935); однако на рабочих столах Николая II в Старом Рабочем и Новом Парадном кабинетах никаких подков не было»[62].
Этот небольшой эпизод оказался важной исторической деталью, а главное, подтвердил: Трэверс можно доверять, и если в тексте что-то непонятно — надо просто тщательнее искать разгадку. На эту работу ушло несколько лет, но зато как это увлекательно!
В записках Памелы Л. Трэверс можно найти следы переклички, возможно невольной, с другими мемуаристами. Так, в одном эпизоде Трэверс как бы вступает в заочную полемику с Бернардом Шоу, прославлявшим труд женщин, занимающихся тяжелой физической работой. Она отнюдь не разделяет подобных восторгов и, когда смотрит на киностудии кадры кинохроники: «...девушки-комсомолки с натугой толкают огромные вагонетки с углем (или железом, а может, свинцом) вверх по наклонному скату», не может сдержать возмущения: «Неужели это аллегория пути в рай?»