«Если богов нет», — повторял он себе. Эти слова стали единственной молитвой юноши, надеждой на то, что никто, кроме людей не осудит его поступков. А люди… спросите их, благодаря кому сегодня звучат радостные песни, благодаря кому кладовые ямы в леднике доверху наполнены мясом? Кто призвал к порядку похитителей жен и устрашил воинственных соседей? Всюду, от ледяного края мира до теплых южных земель, услышишь имя молодого вождя, которого вскоре со страхом будут вспоминать и за морем.
«Пусть судят! Если богов нет… пусть судят».
Повзрослев, Амарок стал вспыльчивым, легко склонным и к ненависти, и к любви. Ему нравилось представлять, что в его груди горит пламя, раздуваемое ветром. Пламя, которое то заполняло его целиком, то спадало, превращаясь в теплый, трепещущий огонек.
Амарок рассмеялся и еще раз прошелся кнутом по спинам ездовых собак. Упряжка отозвалась дружным лаем и ускорила ход. Нарты взобрались на вершину холма, пропахивая в рыхлом снегу глубокий след. Ему хватило одного взгляда на селение, чтобы почуять неладное. Не хватало привычных звуков: громких голосов хлопочущих по хозяйству женщин, лая собак и радостных криков ребятни. Он заметил, что временные жилища были сложены, одно сгорело, с другого сняли все шкуры. Их пустили на странные свертки в человеческий рост, которые лежали возле воды. Амарок не сразу габ понял, что это тела убитых, которые готовили для похоронного обряда. Вождь с запозданием понял, что дом подвергся нападению.
Когда Амарок остановил нарты у большого иглу, ему навстречу вышла Ахна. Старуха сильно хромала и опиралась на палку.
— Что случилось? — спросил вождь.
— Чавчу пришли, — сказала старуха, — мстить за обиды. Напали на нас без предупреждения, пока вас не было.
Амарок почувствовал, как в нем поднимается неудержимая волна гнева.
— Убиты? Враги убиты?
Ахна покачала головой.
— Где Инира? — растерянно спросил Амарок. Случилось то, чего он страшился больше всего на свете — он снова почувствовал себя испуганным ребенком.
— Чавчу забрали ее.
***
Элгар был зол. Обида и раздражение были редкими для него чувствами, тем более в отношении Умки. Когда они вернулись с Имегелина, Элгар предложил старику взять пленницу и отправится в Вэлвыхты, где еще оставались после большого сбора оленеводы.
— Пусть сама им расскажет про своего брата, — предложил юноша.
— Без толку, — старый медведь заупрямился. — Ей не поверят. Скажут, что сыроедка себе цену набивает. Сестру сильного вождя пытать не станут, или отдадут кому-то в жены, или просто убьют.