«О проклятье! – сказал он с раздражением про себя. – Было безумием приехать сюда после всего». Он никогда бы не приехал, говорил он себе, если бы ему так чертовски не надоело все в городе.
Тони закончила чтение поэмы и некоторое время глядела вдаль, на море. Ее глаза цвета янтаря блестели от отражения солнца в них. Она вдруг быстрым движением повернулась к нему.
– Я бы отдала все – мои надежды, мои мечты, даже жизнь мою, чтобы быть так любимой, – сказала она серьезно.
– Что вы знаете о любви? – спросил ее Роберт.
Кровь прилила к белому лицу Тони.
– Я знаю достаточно для того, чтобы быть в состоянии чувствовать, что если бы я любила, то любила бы именно так: безрассудно и безгранично.
– Что вас заставляет так чувствовать? – настаивал он.
– То, что я стала взрослой, – медленно ответила она. – Мне кажется, что люди живут до определенного возраста то счастливо, то несчастливо – как случается, причем это счастье всегда более или менее материального характера и зависит, я думаю, от вещей, а не от людей – и вдруг в один прекрасный день что-то происходит, и человек уже больше не тот. До смерти дяди Чарльза я даже не предполагала, что могу ломать себе голову, раздумывая о чувствах, но это случилось. Самое страдание мое научило меня понимать, что если человек умеет сильно чувствовать горе, то он так же сильно умеет чувствовать и радость, – да и чтение отчасти открыло мне глаза. Я слышу, как девушки говорят о любви, и я знаю, что это совсем не то, что я понимаю под любовью. Это – дешевое эхо любви. Я жажду любви, – вызывающе сказала она, – прекрасной любви, я жажду жить…
Нет ничего прекраснее любви – я хорошо это знаю.
Ни янтарь в холодном море,
Ни горы, скрытые под снегом.
Это вы можете видеть по ней и по мне. Я хотела бы знать, скажет ли это кто-нибудь мне когда-либо?
– Я не думаю, чтобы вам следовало терзаться по этому поводу, – сказал Роберт, смеясь. – Вы принадлежите к тем женщинам, которых любят. Женщин, обладающих магнетизмом, всегда любят.
– А я обладаю? – спросила Тони, затаив дыхание.
Он снова рассмеялся. В его глазах было странное возбуждение.
– Я бы сказал, что да, – ответил он, беспокойно двигаясь по траве.
Тони глядела блестящими глазами на море. Все убожество и печаль ее школьной жизни были забыты за острым интересом данного момента.
Ни одна тема в мире не увлекает так, как обсуждение человеком его собственного отношения к любви. Тони застенчиво повернулась и посмотрела на Роберта. Смутные отрывки из разговора девушек в спальне пронеслись в ее уме. Она рассматривала его, с их точки зрения, и находила безупречным.