– Вот именно. С этим юнцом. Как я выгляжу, папа? Безупречен, как всегда? Вот и отлично. Обидно, если я утрачу свою внешнюю привлекательность и останусь ни с чем. – Не останавливаясь, он прошел мимо Сотема и направился к выходу.
– Подожди, Хэтерфилд…
– Не могу, папа. Я уже опаздываю. – Хэтерфилд снял пальто с вешалки.
Герцог поспешил вслед за сыном.
– На следующей неделе мы с мамой устраиваем прием на Белгрейв-сквер. Двадцать первого числа.
– В тот же день, что и королевская помолвка у герцога Олимпии, если не ошибаюсь?
– Да. Но твоя мама решила, что…
– Ага. Дай-ка подумать. Ваши светлости не были приглашены на торжество, не так ли?
– Я больше чем уверен, что произошла какая-то путаница. Но в любом случае она решила дать свой собственный…
Хэтерфилд запрокинул голову назад и расхохотался.
– О! Могу себе представить. Вне себя от гнева и унижения, она собирается всем утереть нос, надавит на тех, кто ей чем-то обязан, использует все свои связи и влияние, чтобы насолить герцогу Олимпии и испортить ему прием.
– Как бы там ни было, мы… я… очень хочу, чтобы ты пришел.
Хэтерфилд застегнул последнюю пуговицу и обернулся.
– Зачем?
– Что значит «зачем», черт подери? Потому что ты мой сын. Наш сын.
– Какая чушь. Вы же меня на дух не переносите. Я предпочитаю сам выбирать себе компанию, смирись с этим.
– Хорошо, бери его с собой! Можешь привести твоего… своего друга, – сказал Сотем на одном дыхании. Словно молил о пощаде.
Хэтерфилд остановился. Он с любопытством посмотрел на отца – в его широко открытых, слегка увлажнившихся глазах затаились отчаяние и мольба.
– Что ты задумал, папа? – спросил он тихо.
– Ничего. Ничего не задумал. Это обычный прием, маскарад, и я хотел бы, чтобы мой сын приехал к нам, хотя бы в виде исключения. В обществе много говорят о нашей размолвке, и мне бы хотелось, чтобы все узнали, что… что… – В горле у него застрял комок, и он судорожно сглотнул. – Что между нами нет никакой размолвки. Что мы принимаем тебя таким… таким, какой ты есть. И, как я уже говорил, ты можешь привести своего друга.
– Его зовут Стефан. Стефан Томас.
– Мы будем рады принять у себя мистера Томаса.
Хэтерфилд вертел в руках трость, не отрывая взгляда от лица герцога, которое из багрового вдруг стало мертвенно-бледным. Образ отца в его сознании всегда был неподвластен времени: на пике своего могущества, сильный, широкоплечий, с волевым подбородком, с черными густыми волосами и уверенным взглядом. Кто этот нынешний старик? Как герцог Сотем смог измениться до такой степени? Щеки обвисли, волосы поредели и покрылись сединой, а взгляд стал усталым и неуверенным. И даже косая сажень в плечах, мощь, которая, казалось, могла объять необъятную Британскую империю, исчезла, уступив место унылой сутулости.