– А сейчас я просто поласкаю тебя, – проговорил Хэтерфилд. – Нежно, как ягненок щиплет свою любимую весеннюю травку.
Стефани сглотнула.
– Сейчас?
– Ну, если только ты не хочешь немного поспать.
– Да, хочу, – пробормотала она. – Совсем чуть-чуть. Пожалуйста.
Хэтерфилд рассмеялся и погладил ее по волосам.
– Не забывай, это ты соблазнила меня. Я только, как могу, стараюсь удовлетворить тебя.
Она ущипнула его за живот. Надо было шлепнуть, но у нее не хватило сил.
Хэтерфилд опять рассмеялся и крепче прижал ее к себе. Ей показалось, что если сейчас закрыть глаза, то можно представить, как она проникает сквозь его кожу и растворяется в своем любимом мужчине.
– Я серьезно, знаешь ли, – мягко проговорил Хэтерфилд.
– Насчет чего?
– Что не могу насытиться тобой. Я опять тебя хочу. У меня есть силы контролировать свою страсть – ведь я годы практиковался в этом, – но этот огонь всегда горит внутри. Желание душит меня. Я хочу тебя днем и ночью, во всех смыслах этого слова. Хочу заниматься с тобой любовью и ласкать тебя, пока не высохну, как камень.
Невероятно, но ее тело проснулось от этого откровенного признания.
– Так возьми меня.
– Нет. – Хэтерфилд поцеловал ее волосы. – Тебе правда надо отдохнуть. У нас впереди целая жизнь.
В камине взметнулся язык пламени. Палец Стефани, который выводил круги на гладкой коже его груди, остановился.
– Целая жизнь? – прошептала она.
– Моя дорогая, я оскорблен. Ты считаешь, я настолько беспринципен, что могу излить в тебя свое семя и не предложить после руку и сердце?
Стефани собрала все силы, которые у нее остались, и приподнялась у него на груди, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Хэтерфилд, я надеюсь, ты не считаешь себя обязанным мне. У моей кровати нет цепей, уверяю тебя.
– Послушай. Во-первых, это не твоя кровать. А во-вторых: за тебя, любовь моя, я говорить не могу, но что касается меня, то я рассматриваю это действие, которым мы занимались сегодня дважды…
– Действие? – шутливо-обиженным тоном переспросила она.
– Хорошо – это упоительное действие я рассматриваю как священную клятву.
После такого Стефани на минуту онемела. А Хэтерфилд отбросил прядь ее волос со щеки и объяснил:
– Это моя клятва в том, что я буду верен тебе. Что буду до конца жизни любить тебя и беречь.
У Стефани защипало в глазах. Она заморгала, пытаясь прогнать слезы. Но чувство, которое сложно описать словами, упрямо продолжало расти в ее сердце.
– Ох, – сорвалось с губ.
– Я не знаю, чего хочется тебе. Ведь ты – самая необычная женщина, которую я встречал. Я лишь хочу, чтобы ты знала о моих желаниях.