| "So was Athens," she interrupted, smiling; "but it was 'rather sluggish from its size and needed a gadfly to rouse it'—" | - Таковы были и Афины, - с улыбкой перебила его синьора Болла. - Но граждане Афин были слишком вялы, и понадобился Овод[42], чтобы пробудить их. |
| Riccardo struck his hand upon the table. | Риккардо ударил рукой по столу: |
| "Why, we never thought of the Gadfly! | - Овод! Как это мы не вспомнили о нем? |
| The very man!" | Вот человек, который нам нужен! |
| "Who is that?" | - Кто это? |
| "The Gadfly--Felice Rivarez. | - Овод - Феличе Риварес. |
| Don't you remember him? | Не помните? |
| One of Muratori's band that came down from the Apennines three years ago?" | Он из группы Муратори, которая пришла сюда с гор года три назад[43]. |
| "Oh, you knew that set, didn't you? | - Вы знаете эту группу? |
| I remember your travelling with them when they went on to Paris." | Впрочем, вспоминаю! Вы провожали их в Париж. |
| "Yes; I went as far as Leghorn to see Rivarez off for Marseilles. | - Да, я доехал с Риваресом до Ливорно и оттуда отправил его в Марсель. |
| He wouldn't stop in Tuscany; he said there was nothing left to do but laugh, once the insurrection had failed, and so he had better go to Paris. | Ему не хотелось оставаться в Тоскане. Он заявил, что после неудачного восстания остается только смеяться и что поэтому лучше уехать в Париж. |
| No doubt he agreed with Signor Grassini that Tuscany is the wrong place to laugh in. | Он, очевидно, согласен с синьором Грассини, что Тоскана неподходящее место для смеха. |
| But I am nearly sure he would come back if we asked him, now that there is a chance of doing something in Italy." | Но если мы его пригласим, он вернется, узнав, что теперь есть возможность действовать в Италии. |
| "What name did you say?" | Я в этом почти уверен. - Как вы его назвали? |
| "Rivarez. | - Риварес. |
| He's a Brazilian, I think. | Он, кажется, бразилец. |
| At any rate, I know he has lived out there. | Во всяком случае, жил в Бразилии. |
| He is one of the wittiest men I ever came across. | Я, пожалуй, не встречал более остроумного человека. |
| Heaven knows we had nothing to be merry over, that week in Leghorn; it was enough to break one's heart to look at poor Lambertini; but there was no keeping one's countenance when Rivarez was in the room; it was one perpetual fire of absurdities. |