И своей белоснежной рукой она отдернула штору, пропуская меня.
Я внутренне содрогнулся. Эта женщина была поистине ужасна. За шторами находился большой, около двенадцати футов на десять, альков, где стояли диван и стол с фруктами и поблескивающий водой. К столу, с дальнего конца, примыкал каменный фонтанчик, также наполненный чистой водой. Уютно мерцали светильники-вазы, воздух и драпировки были напитаны тонким ароматом. Аромат исходил и от пышных волос и белых, облегающих одеяний самой царицы. Я вошел в альков и остановился в нерешительности.
— Садись, — пригласила Она, показывая на диван. — Пока еще у тебя нет никаких причин опасаться меня. А если они и будут, опасения твои продлятся недолго, потому что я убью тебя. Так что успокойся.
Я сел на диван около фонтанчика, она медленно опустилась на другой край дивана.
— Ну, а теперь, Холли, — продолжала она, — поведай мне, откуда ты знаешь арабский язык. Я очень люблю этот язык, ибо он мой родной, по происхождению я аравитянка — «аль-араб аль-ариба». Наш праотец Яруб, сын Кахтана, родился в древнем прекрасном городе Озал, в провинции Йемен «Счастливая». Но ты говоришь с неприятным для меня выговором. В твоей речи нет сладостной музыки, присущей языку племени Хамьяр, который я слышала с детства. Не узнаю я и некоторых слов; такова и речь амахаггеров, которые так осквернили арабский язык, что, обращаясь к ним, я должна говорить как будто на другом языке.[48]
— Я изучал арабский язык в течение многих лет, — ответил я. — На нем и поныне еще говорят в Египте и других странах.
— Стало быть, на нем еще говорят и Египет еще существует? И какой же фараон восседает сейчас на престоле? Потомок Перса Оха,[49] или Ахемениды уже не царствуют, времена Оха безвозвратно канули в забвение?
— Персы покинули Египет две тысячи лет назад, их место заняли Птолемеи, римляне и многие другие; династии расцветали, правили Нильской Землей, а затем, когда наступало урочное время, свершалось их падение, — ответил я, озадаченный. — Знаешь ли ты что-нибудь о персе Артаксерксе?
Она промолчала, только улыбнулась, и меня вновь окатило холодком.
— А Греция? — спросила она. — Существует ли еще Греция? Я так любила греков. Они прекрасны, как день, и умны, но нравы необузданного и ветреного.
— Да, — сказал я, — Греция все еще существует. Но нынешние греки не те, что прежде, а сама Греция — жалкое подобие той, что была некогда.
— Так. А иудеи — они все еще в Иерусалиме? Стоит ли еще храм, возведенный великомудрым царем, и какому богу в нем поклоняются? И явился ли в мир их Мессия, чей приход они предвозвещали так громогласно? Владычествует ли он миром?