Я нашел Джоба и Устане в полном отчаянии, они сказали мне, что Лео в агонии и что меня давно уже ищут повсюду. С первого же взгляда мне стало ясно, что Лео умирает. Он был в беспамятстве, тяжело дышал, губы его трепетали, и по всему телу то и дело пробегали легкие волны дрожи. Я достаточно смыслил в медицине, чтобы понять, что через час, а может быть, и через пять минут, ему уже никто не поможет. Я горько проклинал свой эгоизм, свое безрассудство; мой дорогой мальчик при смерти, а я просидел столько времени с Айшей! Увы и увы! С какой легкостью даже лучшие из нас вступают на путь зла, поддаваясь очарованию женских глаз. Ну, не подлец ли я! Целых полчаса я даже не вспоминал о Лео, о лучшем своем друге, который уже двадцать лет составляет весь смысл моего существования. А теперь его вряд ли удастся спасти: слишком поздно!
Ломая руки, я оглянулся. Устане сидела рядом с каменным ложем, в ее глазах тускло тлело отчаяние. Джоб, скрючившись в углу, громко голосил — к сожалению, я не могу подобрать более мягкого слова для выражения его чувств. Поймав на себе мой взгляд, он вышел в коридор, чтобы там беспрепятственно изливать свое горе. Оставалась одна-единственная надежда — на Айшу. Она и только она, если, конечно, она не обманщица, а я был уверен, что нет, может его спасти. Я встал, собираясь пойти за ней, но тут в каморку влетел Джоб, лицо его было перекошено ужасом.
— Боже, помилуй нас, грешных! — взволнованно лепетал он. — Сюда идет труп!
Я посмотрел на него в недоумении, но тут же догадался, что он увидел Айшу: должно быть, ее белые, похожие на саван покрывала и необыкновенная плавность походки — она, казалось не шла, а плыла над полом — и внушили ему мысль, что это не человек, а призрак. В следующий же миг в каморке, или пещере, появилась Айша. Увидев ее, Джоб громко возопил: «Вот он, труп!», — метнулся в угол и плотно прижался лицом к стене; Устане же, конечно, сразу узнала, кто эта страшная гостья, и простерлась ничком на полу.
— Ты пришла вовремя, о Айша, — сказал я, — мой мальчик в агонии.
— Ничего, — мягко успокоила она, — если он не мертв, я могу его спасти, мой Холли. Этот человек — твой слуга? Так приветствуют слуги иноземных гостей твоей страны?
— Его испугало твое одеяние, — объяснил я, — оно напоминает саван.
Она рассмеялась.
— А эта девушка? А, понимаю. Та самая, о которой ты мне рассказывал. Вели им обоим оставить нас, чтобы я могла заняться твоим больным Львом. Я не люблю, чтобы люди ничтожные были свидетелями моей мудрости.
Я сказал Устане и Джобу, каждому на понятном ему языке, чтобы они вышли; Джоб охотно повиновался, но Устане заупрямилась.