Немного погодя они уселись ужинать. Оскар развел огонь на камнях, чтобы высушить брюки и отгонять мошкару.
— Вот такой же костер жгут индейцы, — сказал Расмус, придвигаясь поближе к огню.
Днем они были в большой и богатой господской усадьбе, где им дали бутерброды и молоко. Оскар играл на гармошке и пел красивые песни, за которые платят бутербродами. Он пел о могиле Иды, о невесте льва и массу других песен, которых Расмус раньше не слыхал.
Оскар развернул газету, в которую были завернуты бутерброды.
— Погляди-ка, здесь тоже написано про воров: «Никаких следов грабителей в Сандё», «Полиция прочесывает местность».
Расмус сунул газету Оскару под нос, показывая маленькую заметку.
— А далеко отсюда Сандё? — продолжал Расмус.
— Не более трех-четырех миль отсюда.
Расмус разложил бутерброды на камне.
— Вот эти с сыром, — сказал он, — бутерброды невесты льва, а вот эти — могилы Иды.
— А вот это шум водопада Авеста, — подхватил Оскар, поднося ко, рту бутылку с молоком.
Расмус с аппетитом уплетал бутерброд с колбасой.
— Она красивая и добрая, эта госпожа из усадьбы, — сказал он мечтательно, — да только у нее уже есть две кудрявые девчонки.
— А не то она взяла бы тебя, ты хочешь сказать?
— Да, — ответил Расмус, и в глазах у него заплясал отсвет огня, — хотел бы. Я хочу, чтобы меня взял кто-нибудь богатый!
— Ах-ах-ах! — воскликнул Оскар.
Вокруг них плясали комары, и по мере того, как костер угасал, они становились все наглее.
— Сейчас мы обманем этих кровососов, пойдем спать, — решил Оскар.
Он принес в кружке воды, залил угли и забрал свои пожитки.
Неподалеку стоял крестьянский хутор. Оскар был здесь раньше и получил разрешение спать на сеновале.
Расмус устроился поудобнее и зарылся в сено, так что один только нос торчал. Здесь тоже были комары, и он решил предоставить им как можно меньше возможности угощаться его кровью.
— Ну как тебе, ничего здесь? — спросил Оскар.
— Да, только ноги побаливают.
Оскар зевнул.
— Ничего, это пройдет, сказал мужик, заехав с телегой в озеро. Давай-ка лучше соснем.
Расмус заснул не сразу. Он лежал и прислушивался. В сене что-то странно шуршало и потрескивало. В хлеву то и дело тихонько побрякивали цепи, видно, шевелилась скотина. А над ним пели комары нескончаемую песню. Это было последнее, что он слышал, засыпая.