— Пойдем по волне, — предложил Старожилов. — Все-таки окажемся ближе к берегу… пойдем с промерами.
Туман оседал на ве́ках. Фонаря мачты не было видно. Зыбь нарастала. Ветер менялся с остового до норда — норд-веста. Приближался тайфун. Как обычно, он шел от Формозы, через Японское море, захватывая своим левым краем. Вдруг ощутились морская глубина, затерянность в тумане. Пошли малым ходом в направлении волны. Компас бездействовал. Стадухин почти с отвращением поглядывал на светящийся круг. При каждом толчке стрелка ходила от норда до зюйда. Все было утеряно: время, направление, пространство. Сирена поглощалась туманом. Может быть, шли не в направлении к берегу, а в открытое море. Стадухин спустился со Старожиловым в кубрик. Несколько пробирок вылетели из своих гнезд. Осколки лежали на полу.
— Положение неважное, Клавдий Петрович. Главное, неизвестно, где мы находимся… а тайфун надвигается.
Неуютно звенели и вздрагивали лабораторные склянки.
— Ну, какой же тайфун… поштормуем немного.
Но из опыта своих скитаний Стадухин знал — все признаки приближения тайфуна: ветер, зыбь и туман.
— До рассвета поболтаемся, а там будет видно. Не мы одни в таком положении. Кавасаки и вовсе открыты.
Кавасаки, однако, были надежнее. У них были устойчивые плоские днища. Катер же при боковом ветре могло перевернуть первой сильной волной. Близко за железной стенкой обшивки плескалась вода. Пришел сверху мокрый матрос, достал хлеб, миску с рыбой и стал равнодушно есть. Матрос как бы деловито продолжал обычную жизнь.
— Туман не меньше?
— Погода что надо… — ответил матрос.
Он налил еще холодного чая в кружку, запил свою скудную пищу и вышел. Вытянутая рука казалась в тумане обрубленной. Только равномерное килевое ныряние катера указывало, что идут по волне. Глубина уменьшилась до двенадцати футов, потом снова стала расти. Матрос на носу закидывал лот. Ветер сеял мелкий холодный бус[5].
Внезапно что-то царапнуло днище, зашуршало внизу. Двойной короткий звонок в машинной. Машина остановилась.
— Старшина, что случилось?
Старшина выбирался из рубки.
— Достукались… сели!
Он побежал на корму. Шест уткнулся в грунт. Только что была пятнадцатифутовая глубина. Катер сидел на мели. Если сейчас же не сняться, волнением начнет его поднимать и постукивать, пока не разойдутся скрепы. Берег был близко. В тумане различался шум прибоя. Все перешли на корму, чтобы облегчить нос. Шесты, которыми упирались в грунт, не помогли. Машина подвывала на полных оборотах обратного хода. Ветер усилится — катер перевернет. Сидят на какой-нибудь кошке, в сотнях саженей от берега. Но как мог оказаться здесь берег? Сеть со светящимся буйком сбила с направления. Разгильдяйство, беспечность… нелепые распоряжения старшины. Тычут шестами, расходуют горючее. Стадухин прошел на корму.