Внутреннее движение твоей биографии обуславливалось неизбывным желанием получать, как можно меньше давая взамен. По этому принципу ты строил свои отношения с обществом, с родными, даже с Ризаевым. Крупного стяжателя из тебя не вышло, помешали лень, страх перед наказанием. Ты превратился в безнаказанного воришку, обкрадывающего всех и вся, в том числе и собственную жизнь. Если бы не стечение обстоятельств, твоя воровская сущность так и не вылезла бы наружу. Впрочем, тут я, наверное, ошибаюсь, природа не терпит несоответствия формы и содержания, все равно приходится держать экзамен на однородность. Ты его выдержал, подтвердив, что форма все-таки определяется содержанием. По привычке ты начал с кражи безнаказанной, обокрал поверившего тебе человека, свою будущую жену. Потом сделал следующий шаг: залез в карман, уже охраняемый законом, и стал преступником. Переход был чисто символическим, тебе не пришлось отказываться ни от лени, ни от трусости. Действовал и рисковал кто-то другой. Свой собственный риск ты свел до минимума. Стоп. С этого момента возникает основной вопрос: «Как в соответствии со своей индивидуальностью ты должен был поступить дальше?»
Как выяснилось, ты не растерялся после поимки Ризаева. Арест сообщника, конечно, пугал, но страх и растерянность — разные понятия. Ты понимал, что Ризаеву не имело смысла тебя выдавать, и поэтому едва ли сгоряча избавился от прямых улик первым попавшимся способом. Улики представляют собой ценности на сумму до пяти тысяч рублей, и расстаться с ними с бухты-барахты не в твоем характере. Может быть, даже испуг сменился радостью: ведь теперь все принадлежало тебе одному. Только нужно на время избавиться от вещей, чтобы они не стали доказательствами твоего соучастия в кражах; кто знает, как поведет себя этот рецидивист в дальнейшем, да и милиция сейчас начеку. Куда ж ты их дел, соблюдая условия: не продавать, не оставлять дома, но надежно сохранить?
Я по-шахиновски стал чертить на бумаге, так сказать, мыслить графически. Схемы не получилось, правда, не по моей вине. Связей Гандрюшкина с внешним миром едва хватило на изображение треугольника: дети — Валя — случайные знакомые.
Линии, соединяющие его с детьми и Валей, я решительно перечеркнул. Оставалась третья. Но разве мог Гандрюшкин довериться просто знакомым? Отдать пять тысяч в таком подозрительном эквиваленте, да еще под честное слово. Порядочный догадался бы и не принял, а прохвост просто-напросто присвоил. Поэтому Гандрюшкин мог рассчитывать только на себя.
Закопал в поле за городом или спрятал на какой-нибудь стройке? Слишком легкомысленно. И как вообще он умудрился вынести из дома такое количество краденого? Понадобился бы чемодан внушительных размеров. Я живо представил себе изумление соседей. Подобный торжественный выезд не мог не запомниться, и вся хитроумная комбинация, затеянная на случай нашего появления, теряла смысл. Вещи он скорее всего уносил по частям в сетках, в карманах, под пальто. Только куда? Не телепортировал же он их на Эльбрус…