Дэн обещал сделать паспорт и для мамы. Как только появится возможность, я его заберу. Придумаю как. Какое счастье, что нам осталось провести всего одну ночь в этом чертовом доме.
Мия не знает, что я мысленно прощаюсь с этим местом.
Завтра Рождество. Вспоминаю, что в детстве всегда в этот день рано уходил из дому, отсчитав доллар и два цента из вазы, куда мы высыпали сдачу. Я шел в пекарню на углу. В Рождество они работали до полудня. Я всегда делал вид, что удивлен, но это было не так. Мама не замечала, что меня нет, она вставала поздно.
Я шел не прямо к пекарне, а сначала бродил по району, заглядывал в окна домов, чтобы подсмотреть, что подарили на праздник другим детям. Задерживался на несколько минут у одного окна, вглядывался в счастливые лица, а потом, ругаясь себе под нос, тащился дальше по зимней улице.
Перезвон колокольчиков над дверью сообщает о моем приходе пожилой даме, которая работает тут, кажется, сотню лет. На ней колпак Санты, и она смешно говорит: «Хо-хо-хо….»
Я покупаю два шоколадных эклера по пятьдесят одному центу каждый, и она укладывает их в бумажный пакет. Я возвращаюсь домой, где мама уже ждет меня с двумя чашками горячего шоколада, и мы завтракаем, стараясь не думать о том, что сегодня Рождество.
Как только доберусь до Милуоки, отправлю ей письмо. Сообщу, что у меня все хорошо. Напишу, что у Хлои тоже все хорошо, пусть ее родители знают, если их это вообще интересует. Когда мама получит письмо, меня уже не будет в стране. Надо будет еще подумать, как перевезти ее к себе.
Хлоя подходит сзади и обнимает меня за плечи.
Спрашивает, не Санту ли я жду.
Я думаю о том, что, если бы мог, ничего не менял в своей жизни. Жаль только, что мама не с нами. Но это можно устроить, не разрушая созданный нами мир. Однажды все так и будет. Я смогу загладить свою вину. Не знаю, когда будут готовы документы для мамы и как я переправлю ей деньги на билет, но уверен, что все будет хорошо. Настанет такой день…
Я поворачиваюсь и прижимаю ее к себе. Все сто с чем-то фунтов. Она похудела, трикотажные штаны уже не обтягивают бедра. Щеки запали. Взгляд потух. Нет, так не может больше продолжаться.
– Знаешь, что мне хотелось бы получить на это Рождество? – спрашиваю я.
– Что?
– Бритву, – отвечаю я, поглаживая ненавистную бороду.
Я думаю о том, как с отъездом из Штатов изменится наша жизнь. Мы больше не будем мерзнуть. Сможем наконец нормально помыться. Мы сможем гулять вдвоем, где захотим, нам не придется прятаться, хотя, конечно, вначале будет неспокойно.
– А мне нравится, – улыбается она.