Что ожидало меня в родной сельской Англии? Вышла бы замуж за мальчика, которого знала с детства, который когда-то дергал меня за волосы, обзывал и дразнил. Ни для кого не было тайной, что Оливер Хилл хочет на мне жениться. Он говорил об этом лет с двенадцати. Его отец был приходским священником, мать домохозяйкой – такой, какой я поклялась себе никогда не становиться, подчинявшейся любому приказу мужа, словно это был наказ свыше.
Джеймс был старше меня, и это казалось волнующим; он был красавцем и космополитом. Умел рассказывать страстно и увлекательно; окружающие жадно ловили каждое слетевшее с его губ слово, говорил ли он о политике или о погоде. Впервые я увидела его в «Лупе», он сидел за большим круглым столом в окружении приятелей. Сказанное им разносилось по всему ресторану, и мне не оставалось ничего иного, как слушать. Он обращал на себя внимание выдержанностью, и уверенностью, и, конечно, хорошо поставленным голосом. Товарищи – как, впрочем, и все окружающие – ждали от него хорошей шутки и тогда хохотали до слез. Несколько острот вызвали даже аплодисменты. Кажется, все, включая гостей ресторана и официантов, знали, как его зовут. Бармен крикнул ему из-за стойки:
– Еще по кружечке, Джеймс? – и через минуту стол был заставлен полными кружками с пивом.
Я не могла отвести от него глаз.
Мы были с подругами. Девочки тоже смотрели на него с восхищением. Женщины, сидящие с ним за одним столом, старались прикоснуться к нему под любым предлогом. Одна из них, с темными волосами почти до талии, склонилась что-то сказать ему по секрету, кажется, только лишь для того, чтобы на несколько мгновений быть совсем близко. Он был самым уверенным в себе из всех знакомых мне мужчин.
В то время он учился на юриста, о чем я узнала на следующее утро, когда проснулась в одной с ним постели. Мы с подругами были еще слишком юными, чтобы заказывать спиртное, вероятно, поэтому страстный блеск в моих глазах был замечен компанией за соседним столиком, куда мы вскоре и пересели. Я была рядом с ним, он обнимал меня за плечи, а я не замечала больше хищных взглядов женщины с длинными темными волосами, а лишь млела, когда Джеймс восхищался моим британским акцентом, словно это было нечто гениальное.
Тогда Джеймс был совсем другим, не тем человеком, которым стал позже.
Его ошибки казались милыми, бравада очаровательной, он не был тем неприятным типом, каким стал годы спустя. Он был мастером лести, тогда у него еще отсутствовала привычка язвить и оскорблять. В те дни мы были очень счастливы, околдованы друг другом и постоянно держались за руки. После свадьбы тот Джеймс куда-то бесследно исчез.