– Что?
Ссутулившись, она продолжает смотреть в окно. Синяки на лице почти прошли, но в глазах ее хранится боль воспоминаний. Я вижу, она помнит, как я приставлял пистолет к ее голове, и ждет, считая, что подобное повторится, это лишь вопрос времени.
– Зачем мы здесь? – спрашивает она. Каждое слово дается ей с трудом, будто она заставляет себя их произнести. Наконец-то набралась смелости задать этот вопрос, а ведь думала об этом с самого первого дня.
Я вздыхаю и сердито хмурюсь.
– Не думай об этом. – Ничего не значащий ответ, только для того, чтобы заставить ее замолчать.
– Что тебе от меня надо? – продолжает настаивать она.
Сохраняю невозмутимое выражение лица. Что мне может быть от нее нужно?
– Ничего. – Отворачиваюсь, чтобы подбросить еще дров.
– Тогда отпусти меня.
– Не могу. – Стягиваю толстовку и кладу ее на пол рядом с пистолетом.
Тепло от огня прогревает дом, по крайней мере комнату точно. В спальне, скорее всего, холодно. Она спит одетая в спортивные штаны, толстовку и носки, но все равно дрожит, даже когда тихо посапывает.
Я знаю, я за ней слежу.
Она опять спрашивает, что мне от нее нужно. «Не может быть, чтобы ничего», – утверждает она. Зачем тогда было привозить ее сюда?
– Меня наняли, чтобы выполнить эту работу. Я должен был доставить тебя на Нижний Уэкер-Драйв и передать другим людям. И все. Привезти и убраться.
Нижний Уэкер-Драйв – двухуровневый проезд в районе Луп с очень длинным тоннелем.
По глазам вижу, что девушка в замешательстве. Моргнув, она отворачивается к окну. Эти слова ей точно непонятны: работа, привезти, убраться. Ей проще поверить, что это нелепая случайность, что какой-то псих похитил ее неизвестно для чего.
По ее словам, она знает о Нижнем Уэкере только то, что этот тоннель любит ее сестра, он полон зеленых люминесцентных огней. Это первое из ее личных воспоминаний.
– И все же я не понимаю, – заканчивает она.
– Детали мне неизвестны. Знаю только, что им нужен выкуп.
Разговор начинает мне надоедать. Нет никакого желания об этом говорить.
– И почему тогда ты привез меня сюда? – Глаза смотрят с мольбой. Она хочет все знать. В ее взгляде и мольба, и растерянность, но и высокомерие.
«Хороший вопрос, черт возьми», – думаю я.
Я читал о ней в Интернете, прежде чем начать действовать. Мне кое-что о ней известно, хотя она об этом не знает. Я видел фотографии ее семейства, все в крутой дизайнерской одежде, богатые, но и не моты. Я знаю, когда ее отец стал судьей. Знаю, что ему предстоит переизбрание. Я видел его ролики в Интернете. Он полный придурок. А яблочко от яблони далеко не падает.