Меня встретил славный добродушный дядечка-психиатр, который начал расспросы отеческим:
— Ну, милочка, что нас беспокоит?
Я не знала, что ответить, «всё» или «ничего», поэтому сказала:
— Всё, — тут же исправилась: — Ничего, — и немедленно разрыдалась.
Он сочувственно улыбнулся, и мне сразу захотелось, чтобы именно этот человек взял меня под крыло и спас мою жизнь. Ради этого я уже была готова переселиться в Лондон или мотаться туда три раза в неделю.
Когда я взяла себя в руки, он начал расспрашивать меня о моей семье, работе и отношениях с мужчинами, беспрерывно черкая что-то в блокноте. Я чувствовала себя так, будто прилюдно раздеваюсь.
Потом он спросил:
— Почему именно сейчас?
Я немного помолчала и в конце концов признала:
— Это моя последняя надежда. Я уже все перепробовала: гуляла, глотала таблетки, изнуряла себя физкультурой, меняла работу, пила, бросала пить, тусовалась, сидела дома, придумывала себе новые хобби. Но я как будто совсем утратила интерес к жизни. Мне на все наплевать. Это пугает.
Он кивнул.
— А еще, — осторожно добавила я, — у меня бывают… ну, нехорошие мысли. Нет-нет, я не собираюсь ничего с собой делать, но меня постоянно гложет вопрос: зачем вообще все это нужно? Я маюсь как подросток: «Зачем я родилась?», «Какой смысл жить, если мы все равно умрем?» и так далее. Только моя ситуация хуже, чем у подростка, потому что этот период должен был закончиться лет двадцать назад.
— Если человек задумывается о жизни, он неизбежно рассматривает и альтернативу, — преспокойно ответил он. — И, хотите верьте, хотите нет, многие люди, хотя и выглядят как взрослые, внутри — озлобленные на весь мир подростки.
— Я не озлобленная, — тихо ответила я.
Он улыбнулся.
Наша беседа длилась часа полтора. Потом он снял очки, положил на блокнот у себя на коленях, свел вместе ладони, подпер подбородок указательными пальцами и прикрыл веки. Казалось, он готовится выложить мне результаты какого-то важного экзамена. Через несколько секунд он открыл глаза и кивнул с доброжелательной улыбкой.
— Я думаю… — его голос звучал мягко и сочувственно, — психотерапия могла бы пойти вам на пользу.
Я пару раз повторила его слова про себя. Он думает, что психотерапия могла бы пойти мне на пользу? И пусть он не нарисовал картину предстоящего чудесного исцеления, я все равно пришла в восторг. Добавить недостающие броские фразы и эпитеты я могла сама. Как только я пересказала его сдержанную рекомендацию своими словами, у меня аж голова закружилась, будто мне вкололи адреналина пополам с амфетаминами.
Я прошла отбор на психотерапию, ликовала я, аллилуйя! Я наконец пойму, что мне с собой делать. Я смогу привести себя в порядок, пока не стало слишком поздно, обрету покой, счастье, удовлетворение и смысл жизни. А может, даже найду нового парня. Обалденного нового парня. У нас родятся восхитительные, идеальные дети, и мы все будем жить долго и счастливо, прямо как в кино. Сегодня великий день. Меня признали годной для интенсивного курса психоанализа. Черт возьми, аллилуйя!