В Европе итальянская политика последнего года явственно направлена к окружению Югославии и разложению Малой Антанты: отсюда – итало-румынский и итало-венгерский договоры о дружбе (16 сентября 1926 и 4 апреля 1927). Но «балканская диктатура» Муссолини встречает противодействия, из коих наиболее знаменательное и, быть может, зловещее – заключенный 11 ноября 1927 года франко-югославский договор о дружбе: давно задуманный и формально не направленный против Италии, по существу он, несомненно, означает некоторое предостережение по ее адресу. Муссолини тотчас же ответил на него новым договором с Албанией, носящим характер военного оборонительного союза. До непосредственной грозовой опасности далеко, но огневые зарницы – снова налицо. Конечно, римский диктатор будет всеми путями, пользуясь любыми международными комбинациями, продолжать политику итальянской экспансии. Он не строит иллюзий: такая политика не сулит прочного мира. Нужно предвидеть глубокие потрясения и великие конфликты. «Мы должны быть в состоянии – заявляет он в парламентской речи 26 мая 1927 – в нужный момент мобилизовать и вооружить 5 миллионов человек. Нам необходимо усилить наш флот. И авиация наша должна достичь такой численности и такой мощи, чтобы крылья ее аэропланов могли затмить солнце над нашей землей. И когда между 1935 и 1940 годом настанет решающий момент европейской истории, мы сможем заставить внимать нашему голосу и добиться окончательного признания наших прав».
Фашистская пресса единодушно и неутомимо развивает аналогичные мотивы, сопровождая их ликующим шумом патриотических кликов. В итальянской публицистике недаром начинают все чаще встречаться «мессианские» утверждения: Рим – центр мира, Италия – матерь народов. Д’Аннунцио не удовлетворялся Средиземным морем, – он призвал итальянцев «превратить все океаны в mare nostrum»: поэту простительны гиперболы, но самый стиль их весьма показателен. Другие публицисты всерьез говорят о грядущей роли Италии на Индийском океане – через Африку, через сомалийский сторожевой пост. «Рим – лучезарный маяк, на который взирают все нарды земли» – утверждает и сам Муссолини в одном из своих выступлений 1924 года. Охотно припоминают, что еще Джиоберти считал итальянцев элитою Европы, аристократией среди народов. «Фашизм – гласит заключительная десятая заповедь фашистского декалога – есть священное единение всех истинных итальянцев: он – цветущая, светоносная Италия, душа мира». Националистический эгоцентризм – в полном цвету.
На этом возвышенном идеологическом фоне, обильно пропитанном древнеримскими заветами (imperium sine fine), сами собой проступали очертания конкретной национально-государственной экспансии. Здоровая и растущая нация нуждается в соответствующих внешних условиях своей жизни и своего развития. Перед Италией – альтернатива: либо величие, либо жалкая судьба иностранной колонии. Она не может вечно томиться в сорокоградусной лихорадке. «Нам нужен воздух, чтобы дышать, земля для расширения, уголь и нефть для наших машин, горизонты и флот для героизма и поэзии. Наша раса обнаруживает ныне столько физической мощи, что ее право на распространение по всему миру так же неоспоримо, как право бурных потоков вливаться в море». В этих словах одного из руководящих фашистских органов «Имперо» – краткое, но ясное изложение основ нынешней итальянской внешней политики.