Разговоры между охотниками продолжились, и темы их сменились. Никто больше не вспоминал о сказанном духом мамоша, хотя, без сомнения, весть наложила отпечаток на поведение всех без исключения гуров во время тоя. Они уже не были такими весёлыми и беззаботными, хотя старались не показывать тревоги. Апшелоки – и взрослые, и дети – ели до отвала и наслаждались сытостью. Вары похлопывали Улу время от времени по животу и желали ей родить сильного охотника. Гуры тоже желали Ллою большого потомства, и чтобы непременно его обри были все мужского пола, такими же сильными, как и он сам.
Той продлился до рассвета. Как только первые лучи Ярка начали пробиваться из-за далёкой горы, Холдон громко объявил, что настало время жертвоприношения. Уже изрядно подуставшие к этому времени сородичи оживились, и вары начали будить детей и некоторых юбуров, которые спали здесь же на ритуальной площадке. Апшелоки собрались вокруг жертвенного камня, и Холдон, стоя около него, поднял высоко над головой панцирь илы, который ему передала вара по имени Мола.
– Я передаю наш дар – этот цвёл, праматери Маре! Это благодарность за её заботу о сабаях! Все мы верим, что и в приближающийся хавой она не оставит нас – своих обри! Каждый из нас будет согрет её теплом! Хой Маре!
– Хой Маре! Хой! – выкрикнули в один голос все сабаи от мала до велика.
Панцирь с цвёлом был бережно опущен вождём на жертвенный камень.
– А теперь поблагодарим друзей кыпчанов за то, что оказали честь одной из наших вар, пожелав её себе в элои, и за то, что приняли участие в нашем тое!
– Хой! – разнеслось опять над лесом, что простирался до горизонта под скалой. Сабаи начали спускаться к своей пастои, сначала вары с детьми, потом вары-подростки, а за ними юбуры. Следом – пятеро кыпчанов во главе со своим вождём. Один из них нёс на плече бесчувственное, но живое пока тело своего сородича по имени Вояр. Глаза этого охотника были по-прежнему открыты, они совсем не моргали, ноги и руки болтались из стороны в сторону при каждом шаге нёсшего его гура.
Спускаясь среди своих вниз по уступам, Ллой услышал, как Холдон тихо выговаривал Кочу:
– Кто тебя просил говорить при кыпчанах о том, что поведал тебе дух Боя? Мог бы сделать это, когда гости покинут нас. Теперь мы не получим от них шкуры, которые могли бы получить за мясо удона. А шкуры нам нужны, много, много шкур.
Ллой поразмыслил над услышанным и понял, что вождь прав. Сам бы он никогда до этого не додумался – не сказать того, что хочется и получить выгоду. Какой всё же Холдон умный! Не зря он вождь, не зря. Ллой так же подумал, что общение с духами уединившихся когда-то гуров – большое благо. Никто из гуабонгов его бывшего рода не мог этого делать. Удастся ли когда ему самому пообщаться с кем-нибудь из своих ушедших сородичей? Научат ли его сабаи своему умению, как учат вырубать хорошие патруги? Как бы хотелось этого. От раздумий Ллоя оторвал Мбир. Он обнял его и шепнул на ухо: