— Так как он обозвал тебя, Мари?
— Он меня обозвал… Сказал, что у меня нет родителей!..
— Ах вот оно что… А ты что ответила?
— Да, как всегда, ничего.
Они замолчали. Мари отвернулась к плите, на которой варился гороховый суп. Время от времени до Альберта доносились ее всхлипывания. В углу проснулась собака; потянувшись, она зевнула, показав свой ярко-розовый язык, темное нёбо и блестящие белые зубы.
— Ко мне, Патира!
— Почему вы назвали свою собаку Патира?
— Почему? Да очень просто. Это имя я вычитал в книге.
— У вас есть книга?
— Да. Я нашел ее однажды на скамейке. В ней говорится об одном несчастном парне вроде меня. Его звали Патира. Вечно ему не везло. Эта собака, когда я подобрал ее, была всеми покинута, без отца и без матери. Вот я и назвал ее Патира.
— Но ваша Патира совсем не похожа на того парня. Ведь она же счастлива сейчас!
— Все может быть… А ты как думаешь, дружище? Тебе не так уж плохо сейчас, а? Вот бы всегда так было… Но если ты хоть немного похожа на меня, не видать тебе счастья…
Мари взглянула на Альберта и почувствовала, как в душе ее что-то всколыхнулось, что-то теплое и ласковое, словно она увидела родного брата.
— Славная собачка, — сказала она и похлопала Патиру по голове.
А вскоре землю поразила жестокая засуха. Величественное небо не знало жалости. Каждый вечер гигантский диск солнца скрывался за горизонтом, и отсветы его пламени возвещали наступление нового дня, несущего гибель всему живому.
Целый день пронзительно стрекотали сверчки, и, казалось, этому стрекоту не будет конца: он начинался утром и не смолкал до поздней ночи, продолжаясь при слабом свете обнаженных звезд. Зной, иссушая землю, всей своей тяжестью наваливался на поля, уничтожая беспомощные растения, высаженные людьми.
В первые дни ручьи, все так же беспечно распевая свои весенние песенки, сбегали по склонам оврагов; они были уверены, что еще немного, и пойдет дождь, который наполнит их каменистые русла. Однако вскоре утренняя мелодия ручьев начала звучать все тише, а затем превратилась в какое-то невнятное бормотание. Там, где некогда были глубокие заводи, теперь виднелись лишь пустые углубления с сухим потрескавшимся дном.
Вначале под палящими лучами солнца табак чувствовал себя как нельзя лучше. Его корни все глубже и глубже уходили в землю — там в подпочве было еще много влаги. Но затем жара добралась и до песчаного грунта и принялась иссушать его день за днем. Саженцы сопротивлялись и в поисках влаги все дальше вытягивали свои тоненькие корешки, но тщетно: они всюду натыкались на ссохшуюся корку земли, которая постепенно превращалась в пыль.