Ритуал закрывания дверей был всегда одинаков: как только обитатель комнаты попадал на кладбище, в монастырь или пускался в матримониальную авантюру, Жеральдина наводила в ней идеальный порядок, тщательно расставляла вещи, затем опускала жалюзи, надевала на кресла чехлы и навсегда запирала дверь. Отныне ничья нога уже не переступала порог этой комнаты. И еще одним членом семьи становилось меньше.
Словно могильщик, который способен любоваться ровным рядом могил, возвышающихся аккуратными холмиками и поросших тщательно подстриженной травой, Жеральдина испытывала явное удовольствие при выполнении этой торжественной и однообразной процедуры. Порой она задумывалась над тем, что однажды ей вот так же придется запереть дверь мадемуазель Стефани и тогда посреди этого кладбища она окажется единственным живым существом. Она ждала этого дня без страха, с каким-то приятным волнением, как ждут отдыха или награды. Наконец-то после стольких лет работы в этом огромном доме все его комнаты были бы приведены в порядок на вечные времена. Прах и плесень стали бы их хозяевами, и у Жеральдины отпала бы необходимость наводить в них чистоту. Ведь комнаты мертвых не нуждаются в уборке.
Но это не были соображения ленивой женщины. Жеральдина мечтала о том, что она закроет последнюю дверь и в последний раз повернет ключ в замке, точно так же, — как сборщик урожая мечтает о последнем снопе пшеницы или как портниха — о последнем стежке на своем шитье. Это было бы венцом всей ее долгой жизни, свершением ее судьбы.
Удивительно, что старая служанка считала мертвыми и двух живых людей — мадемуазель Десниж, монахиню, и мосье Шарля, человека женатого и к тому же отца семейства. Оба они некогда покинули семейный кров, и этого оказалось достаточно, чтобы Жеральдина отнесла их к разряду несуществующих. Тяжелые монастырские ворота навсегда закрылись за Десниж, а Шарль своей женитьбой на простой маленькой швее из Лоуэр-Тауна так огорчил отца, что тот весь дом со всем его содержимым завещал Стефани. Шарль каждый вечер навещал сестру, но Жеральдина ни разу не заговорила с ним. Из всех де Бишетов для нее существовала лишь одна Стефани.
И на четвертом этаже все комнаты были закрыты, кроме спальни мадемуазель де Бишет, на третьем продолжал влачить существование — жалкое и бесцельное — только маленький голубой будуар. На втором этаже во всю его длину протянулась гостиная, в которой громоздились шкафы различных эпох, щедро украшенные замысловатыми безделушками. Только на первом этаже двери всегда оставались открытыми. Обрамленные высокими резными наличниками, они вели в вестибюль, приемную и столовую. В подвале помещалась старомодная кухня, неудобная и вечно сырая. Жеральдина готовила обеды и выполняла свою работу по дому, однако с ней никогда не обращались как с прислугой.