Он засмеялся.
— Ханки!
— Что, Джордж?
— Ханки, тебе Мэри очень нравится? — спросил я.
— Ну да. Хорошая, сильная девушка, как девушки у меня на родине.
— Она обещала выйти за тебя? — выпалил я.
— А что, по-твоему, я не пара ей?
Он взглянул на меня, и я уловил печаль в его неожиданном раздражении.
— Я этого не говорил.
— Мы ходили на танцульки весной и в кино в Симко. Ты почему спросил, Джордж?
— Просто так. Я заметил, ты нравишься ей больше, чем Курт.
— Ну да, — сказал он, снова улыбаясь с юношеской уверенностью. — Вот папаше не нравлюсь.
— Я и это заметил.
— Не хочет, чтоб Мэри виделась со мной, — сказал он и опять засмеялся.
Я взглянул на Ханки, собираясь высказать свое мнение, но не решился. Все равно он не женится на Мэри, подумал я, хотя и не потому, что этого не хочет ее отец. Он слишком хорош для нее, слишком не испорчен и простодушен, чтоб им завладела подобная девушка. Она носит чересчур узкие платья, слишком коротко подстригает волосы и очень уж смешлива, чтоб когда-нибудь остепениться и быть доброй женой фермеру-иммигранту. В один прекрасный день она смотается в город со смазливым батраком или сбежит с торговцем кастрюлями для варки на пару. Ханки заслуживал лучшей доли, чем женитьба на этой девушке, но жизнь до сих пор устраивала ему только каверзы. Но он был так уверен, так по-юношески верил в то, что благодаря своему прекрасному здоровью и силе выпутается из любого положения! Как мог я предостеречь его, сказать, что жизнь намного сложнее, что молодость и сила не устоят против уловок молодой женщины и против ненависти старика? Он познает это сам как, рано или поздно, познаем все мы.
— Мориц хочет, чтоб Мэри вышла за Курта, — сказал Ханки. — У меня нет денег. Кто я? Перемещенное лицо, нищий поляк.
— Но ведь Вандервельде и Грюнтер тоже иммигранты.
— Ну да, но у них есть подданство.
Мои размышления об этой девушке, его вечные разговоры насчет паспортов, «бумаг» и прав гражданства вывели меня из себя. Он что воображает, будто стоит ему получить свои бумаги, и он уже больше не рабочий без квалификации? Что каким-то чудом они сравняют его с любым в этой стране?
— Подданство! Вот я канадский гражданин, а что это мне дает? По-твоему, самое главное в жизни — бумаги! — закричал я.
— Да, самое главное, Джордж, если их у тебя нету, — сказал он невозмутимо.
Когда я немного успокоился, я спросил:
— Куда же ты направишься после уборки?
— Получу работу в Бичвиле, на карьере. Дружок поляк там работает.
— И ты собираешься взять Мэри с собой?
— Ну да, Джордж! Что тогда Мориц скажет, а? — Он засмеялся и хлопнул себя по бедру.