Из этих сообщений было видно, что у партийных инстанций не было контактов с подразделениями Красной Армии либо связанными с ней органами. При подобном недостатке знаний недопустимо верить в то, что господин Гейдрих или другие партийные инстанции смогли-де привести в движение такую акцию, как афера Тухачевского. Для этого они подключили якобы еще и государственных деятелей третьей державы – Чехословакии. И напоследок немыслимое: о подготовке, проведении и в конечном результате успешном окончании столь грандиозной операции не узнал никто из непосвященных! Другими словами: вся история Тухачевский – Гейдрих уж больно кажется мне списанной из грошового детектива, историей, сконструированной после событий на похвалу Гейдриху и СС, с пользой и поклонением Гитлеру…
…После моего доклада Бломбергу у моего шефа генерала фон Штюльпнагеля и из отчетов военного атташе в московском посольстве генерала Кестринга я увидел, что с немецкой стороны абсолютно ничего не произошло, что могло бы вызвать аферу Тухачевского. И действительно, события застали всех врасплох. Однако и о подоплеке, приведшей к их внезапному возникновению, невозможно было что-либо сказать. Кестринг усматривал в устранении Тухачевского конец внутриполитической борьбы за власть, во время которой Сталин ликвидировал своих действительных или мнимых противников. Мы присоединились к этой хотя и примитивной, но по сути, видимо, правильной оценке, ибо в отношениях с нами – и особенно с Кестрингом – со стороны русских никаких изменений не замечалось. О внутриполитических причинах, приведших к низвержению Тухачевского, задумываться следовало, в конечном итоге, не нам.
У нас и так было достаточно дел с наблюдениями за происходившими тогда особенно сильными изменениями в Красной Армии; у нас просто не было времени заниматься предложениями о внутриполитических закулисных сторонах аферы Тухачевского…
…Если судить по расплывчатым и неточным протоколам процесса, к которым я имел доступ, то для обоснования тезиса о том, что Тухачевский имел конспиративные контакты с «фашистской» державой, никаких конкретных данных не было, кроме, пожалуй, одного, что один из генералов-предателей вел тайные переговоры с одним фашистским генералом. Указание на это – оно было напечатано в газетах – Кестринг принял на свой счет, так как кроме него ни одного «фашистского» (т. е. на советском жаргоне – «национал-социалистического») генерала во всем Советском Союзе не было. Он выразил протест в Наркомат обороны СССР против того, что его, чье лояльное отношение к Советам общеизвестно, связывают с этим мрачным делом. На это ему ответили, что фашистский генерал, о котором идет речь, не он, наоборот, – он по-прежнему пользуется полным доверием, которое выражалось ему до сих пор именно в силу лояльного поведения.