— Выскакивают постоянно, никак не привыкну к ним, — не смутился Мишка, и запахнул халат, — хорошо еще не очень большие, не болтаются.
— Давай помогу заправить, — дернулся Жорка, — друзья всегда должны помогать друг другу в трудных ситуациях. Факт.
— Облезешь, помогальщик, не для тебя юного автоматчика предназначена роза красная, непорочная и чистая…
— Тоже мне крысавец нашелся. Только свистну, у меня целая тыща, а может быть и две, таких титек будет. Сами прибегут. Руки тискать устанут…
— Вот заимей себе такие, хотя бы силиконом накачай, и занимайся самотиском, с утра до вечера, педофил латентный. Решай в гордом одиночестве свои физиологические проблемы! Все вы, мужланы, одинаковые. У вас только одно на уме. Только и способны по пьянке в бане за невинными девушками подглядывать.
— Это не правда!
— Правда!!
— Не правда!
— Правда, правда! Я про вас кобелей все знаю! Лично видел тебя, доцента, ну, и, еще одного типа. Забыл, как его звали. Впрочем, это не важно…
— Вы еще подеритесь, горячие прыщавые пубертаты. А силикон пока не изобрели к вашему сведению. Милые бранятся, а потом уж чешутся! Миш, в самом деле, перестань буграми туда — сюда махать. Своими жесткими сосками мне весь нос ободрал. Понимаю, что теперь ты фанатичный транс, представитель меньшинств, есть карма и так далее. Но и хуцпу свою не показывай. Сами мы наглецы еще те, — я решил продемонстрировать задатки неформального лидера.
— Необразованные, похотливые и жалкие натуралы! — огрызнулся Мишка, — вам никогда не понять нежную, тонкую, чувствительную душу творческой и свободной личности. Лишенной оков сексизма и грубого мужского шовинизма!
— Миш, а меня терзают смутные сомнения, — поскреб затылок Жорка, — ты у нас в том воплощении был фанатичным бабое…, тьфу, баболюбом. Если следовать теории нашего уважаемого доцента, чтобы у него в стакане водка по утрам не переводилась, то эти качества проявятся у тебя и здесь, но сообразно твоей сегодняшней природы и физиологии. Получается, что ты теперь всех здешних мужиков затрахаешь?
— Вы чо!? — Мишка выпучил глаза, побагровел и сжал кулаки, — Да я этих уродов вонючих терпеть не навижу! Если кто коснется, такая злоба появляется, что зенки готов вырвать. Ужас! Не пойму, как этих мерзких скотов женщины любят. Меня от мужиков блевать тянет перманентно. Да я лучше под танк с гранатой лягу, чем под кобеля двуного! И вообще — целка я, варена пельмень. Вот.
— Это проявление типичной мизандрии — оголтелого мужененавистничества. Мишенька, — сказал я сладким голосом, — так сказать, дочь морского офицера и убежденная профессиональная крымчанка, ты хочешь сказать, что не все так однозначно, и тебе по прежнему нравятся женщины?