Полагаю, что наше возвращение в замок, как и предание земле погибшего Паскаля Жанэ, можно опустить. Сия рукопись и так пропитана кровью моих воспоминаний. Единственное, что позволю отметить особо, так это надпись на надгробном камне, источником для которой послужили слова Евангелия от Иоанна: «Maiorem hac dilectionem nemo habet, ut animam suam quis ponat pro amicis suis…» – Нет большей любви, как если кто положит душу свою за други своя… Паскаль Жанэ заслужил эти слова. Полностью. До самой последней точки.
Надо сказать, что священник полностью выполнил данное слово, отслужив заупокойную мессу по убиенному воину и снял обвинения со стражника, который открыл ворота нашему бедному сержанту. Пусть это прозвучит и не совсем прилично, но отец Даниэль исполнил и другое обязательство, которое касалось вина. Вернувшись в замок, они с шевалье де Брегом изрядно напились, да так, что святой отец заснул прямо за столом, уронив голову на блюдо со свежей зеленью и сыром. Последнее, что он успел сделать – прохрипеть несколько слов из песни о кабаке, весёлом монахе и его верном осле…
Через два дня мы покинули замок Буасси и направились обратно в Вердан-Фуа. Господь был милосерден к нашим желаниям, и после должного числа дней мы увидели знакомые стены. Ирэн де Фуа, слегка заскучав в обществе служанки, последний день провела в седле, выказывая мастерство в верховой езде и любезность по отношению к нам. Мы, в свою очередь, пытались развлечь её неторопливой беседой.
– Простите, ваше сиятельство, вы не знаете, что это такое? – спросил де Брег, указывая на далёкий огонёк. – Похоже на огонь в одной из сторожевых башен.
– Вы правы, Орландо, – ответила Ирэн де Фуа. – Так повелось издревне, задолго до моего рождения. Судя по рассказам отца, даже он не знал, кто именно из предков ввёл сие правило, но оно соблюдалось неукоснительно даже в самые трудные и опасные времена.
– С какой же целью, позвольте спросить?
– Огонь поддерживают затем, дабы путники, застигнутые непогодой, могли найти приют и защиту. Эта сторожевая башня так и называется: «Путеводная».
– Милая традиция… – пробормотал Орландо де Брег и бросил на меня быстрый взгляд. Я, слегка устав после дневного перехода, не понял причины этого внимания, но согласился, что забота о путниках, коих ночь застала в дороге, дело весьма богоугодное.
– Воистину, – поддержал мои слова отец Даниэль и равнодушно посмотрел на далёкую башню.
– Этот замок поразительно красив! – восхищался мой друг.
– Его строил знаменитый Рамигарт, – сказала графиня.