Залетев в туалет, открутила холодную воду. На мою талию легли ладони. Я испуганно вскинула голову в зеркало.
― Эй, мышка?
Это был Раф, он обеспокоено блуждал взглядом по моему бледному лицу, через отражение.
― Вик, в чём дело? Что случилось?
Это было словно дежавю. Это было дежавю. Ведь это и в самом деле уже было. Это значит лишь одно: мы не движемся. Мы бродим по кругу, то и дело спотыкаясь об моих демонов, возвращаемся к исходной точке. И снова всё сначала. Странствие во тьме, спотыкаясь об их уродливые черные когти, тянущиеся из под земли. Из недр той отравленной почвы, на которой я произросла, и зачахла едва успев сделать свой первый чертов вдох. Он заставил меня расцвести. Только он. Но в цветении мертвого ядовитого кипариса, нет движения к свету. Его ветви тянутся в тень. И я чувствую, что эти когти утащат меня за собой, рано или поздно…
Утащат во тьму и беспощадно утопят меня в истоке зла.
Опустив руки в ледяную воду, я приложила ладонь ко лбу.
― Я… ухожу. ― выдавила я из себя. Меня трясло, я не могла нормально думать, не могла остаться, не могла объясниться. Всё смешалось в моей голове, истязая изнутри неразборчивым калейдоскопом. Раф побледнел не меньше моего, когда я подняла на него глаза.
― Что? ― прошептал он сбитый с толку, он казался испуганным. Он тут же развернул меня за плечи, лицом к себе, ― В смысле?
Он отчаянно не понимал ничерта. И я не могла ему объяснить. Я даже дыхание своё дурацкое выровнять не могла.
― В прямом. ― прорычала я запрокинув голову в потолок. Мне не хорошо, меня ломало…
― Так, стоп. ― он зажмурился, ― Мы обсуждали контракт. Когда всё перевернулось, на столько, что ты решила от меня уйти?
Он распахнул глаза, в которых бурным потоком обрушивался синий цунами. Обрушивался прямо на меня. Я тонула, в нём.
― Я не от тебя, ухожу. ― опровергла я, еле слыша себя, из-за шума в своей дерьмовой голове, ― Я из группы ухожу. Тебе придётся найти другого гитариста. Я просто… не могу.
― Не можешь? ― его голос был недоверчивым. Он искал ответ в моих глазах, и спустя мгновение он его нашёл, ― Мать… ― шепнул он одними губами, и раздражённо застонал, ― Твою мать! Чёрт, я забыл об этом, Вик!
― Я и сама уже забыла…
Всё было так хорошо, что я и забыла, о том, кто я есть, и кем не являюсь. Я всегда должна была помнить об этом.
― А нельзя этот момент, обойти как-то, нет? ― осторожно поинтересовался парень.
― Нет. ― из моих глаз покатились слёзы, и я не могла их остановить. Это делал он, осторожно стирая дорожки слёз.
― Я не могу подписать ни одного документа, пока действует документ о недееспособности.