Кто-то привел мою маму, она плакала и умоляла, но я не спустилась. Я не собиралась спускаться.
Потом появился папа. Он вылез из своего пикапа, поговорил с мамой, а потом в кабинке для электриков его подняли прямо ко мне. И тогда все кончилось.
Я расплакалась и попыталась объяснить ему, какая отсюда открывается красота. Но папа не стал смотреть. Он сказал, что ни один вид не стоит безопасности его маленькой девочки.
Я спустилась с ним, и папа отвез меня домой, но я не могла там оставаться. Я не могла выносить звук бензопил даже на расстоянии.
Поэтому папа взял меня с собой на работу, и пока он укладывал стену, я сидела в машине и плакала.
Я, наверное, целых две недели только и делала, что плакала. Нет, я, конечно, ходила в школу и старалась вести себя как обычно, но на автобусе больше не ездила. Вместо этого я стала ездить на велосипеде, выбирая самый длинный путь, чтобы не проезжать по Колльер-стрит. Мимо кучки опилок, что осталась от самого прекрасного в мире платана.
Как-то вечером я сидела в своей комнате, и вдруг вошел папа, пряча что-то под полотенцем. Я поняла, что это картина, он всегда оборачивал их так, когда возил на ярмарку. Папа сел и поставил картину на пол рядом со мной.
— Мне всегда нравилось это твое дерево, — сказал он. — Еще до того, как ты мне о нем рассказала.
— Да ладно, пап. Все нормально. Я переживу.
— Нет, Джулианна, не переживешь.
Я заплакала.
— Это было просто дерево...
— Не надо убеждать себя в этом. Мы с тобой знаем, что это неправда.
— Но папа...
— Не спорь со мной, ладно? — Папа глубоко вдохнул. — Я хочу, чтобы дух этого дерева навсегда остался с тобой. Я хочу, чтобы ты всегда помнила, что чувствовала там наверху. — Он колебался несколько секунд, а потом протянул мне картину. — Я сделал это для тебя.
Я развернула полотенце, и под ним оказалось мое дерево. Мой прекрасный волшебный платан. В ветвях папа нарисовал огонь восхода, и мне показалось, что я чувствую ветер. А в самых верхних ветках дерева сидела вглядывающаяся вдаль девочка, и ее щеки была красными от ветра. От радости. От волшебства.
— Не плачь, Джулианна. Я хочу, чтобы это помогало тебе, а не причиняло боль.
Я вытерла слезы со щек и высморкалась.
— Спасибо, папочка, — я улыбнулась. — Спасибо.
Я повесила картину напротив кровати. Она была первым, что я видела, просыпаясь, и последним — засыпая. И теперь, когда я могу смотреть на нее без слез, я вижу гораздо больше, чем просто дерево.
Мой взгляд на мир начал меняться.