Он задумчиво большим пальцем водил по Майкиному запястью. Запястье было тонюсенькое, нежное, просвечивающее. Какая, должно быть, гладкая, прохладная кожица была на ее хрупкой спинке с выступающими жемчужинками позвонков и на слабых, вмиг покрывающихся пупырышками и наливающихся алой кровью плечах и бедрышках…
Он намотал волосы на руку, заставив запрокинуться ее голову. Майкины губы отдавали слабым фиалковым привкусом, были мяконькие, нежные, не оскверненные никем до него.
Андрей после армии шоферил в Забайкалье пять лет без передыху, без отпусков. Мать умерла, старенькая уже была, больная. Добротный дом в уральской деревне стоял заколоченный. Теперь Андрей с валютой, зашитой в плавки, уезжал в Россию, поставив перед собой выполнение такой примерно программы-минимум. На часть заработанного и проданного от дома погудит, погуляет, уважит деревенских – это само собой. Заодно и женится на доброй деревенской девке (была одна на примете). А там приищет домик поближе к югам.
…Таежный вокзальчик был маленький, по-домашнему уютный. В высоко рубленные окошки бросало красные лучи заходящее за сосны холодное осеннее солнце. Потрескивая, горели дрова в круглой железной печурке. Пожилая уборщица-остячка мыла полы добросовестно, как в собственной избе.
Публика в зальце собралась самая разношерстная. В углу у бачка с кипятком прямо на полу расположилось эвенкийское семейство. Хотя все они были по-европейски одеты, и на старшем сыне, которого, кажется, и провожали, из– под расстегнутого пальто виднелся серый костюм– «тройка» – все равно в зале крепко припахивало шкурами.
Вытянув в проходе тощие длинные ноги, спали, раскрыв рты, четыре парня в добела выгоревших куртках, опустив лямки рюкзаков, неудобно привалившись к деревянным спинкам скамеек. Как на каждом добропорядочном вокзале, присутствовала семья военнослужащего в составе двух человек. Супруга, вся из себя блондинистая дама, то и дело подходила к кассе и, гордясь нездешним произношением, громко запрашивала билеты на фирменный скорый поезд «Россия».
На скамье под расписанием движения поездов дремала девушка в ладно пригнанных красной курточке и брюках. Белый платочек, низко надвинутый на лоб, оставлял открытым небольшой овал лица: так повязывались, спасаясь от клещей и комаров, девушки в геологоразведочных партиях. У ее ног без всякого надзора валялся новенький красный рюкзачок.
Вот она гибко, как кошечка, потянулась, сняла и вчетверо сложила отутюженный, чистый до синевы платок. Встала и сразу вдруг оказалась длиннющей и тоненькой. Покачивая бедрами, потряхивая рыжей блестящей гривкой, бойко поглядывая вокруг, она прошла к бачку с водой. Один из не спавших парней присвистнул.