Комната, из которой вылетела душистая девушка, снова отворилась. Появился Прекрасный Принц в свитере, джинсах и засаленных тапках на босую ногу, с чайником в руке. Насвистывая, он отправился в конец коридора. Майка, плохо соображая своей слабой головой, что делает, юркнула за дверь.
Комната была огромная, с высокими сводами-арками. На окнах висели седые от пыли бархатные малиновые шторы с кистями, какие показывают в фильмах про купцов. На полу стоял узкий длинный ящичек телевизора, также густо покрытый пылью.
Заслышав из коридора приближающееся посвистывание, Майка спряталась за штору. Прекрасный Принц поставил чайник с кипятком на пол – в этом месте наслаивались друг на друга желтые круги – и принялся возиться с дверью. Он приседал на корточки, привставал на цыпочки, опускал крючки и крючья снизу и сверху, накидывал цепки и цепи, поворачивал ключи в скважинах, а в довершение с грохотом вдвинул в скобу узкий железный засов. Он будто в сейф себя закрывал.
У Майки с каждым очередным скрежетом и лязгом сердечко замирало все больше и падало все ниже.
Парень постелил на диван газетку, поставил чайник, бухнулся рядом и жадно закурил. Не вставая, шваброй открыл форточку. Потом вскочил и стал яростно рыться в письменном столе, швыряя ящички. И вдруг прыжком оказался у шторы, отдернул ее, чуть не сорвав с колец. В руке у него был маленький, как игрушка, пистолет.
С каменным лицом, не вынимая изо рта сигареты, он отодвинул неживую Майку. Двигаясь зверино, прыжками, обследовал по периметру всю комнату.
– Что ты здесь делаешь, а? Та как сюда попала, а? А?
Голос у него был тонкий, визгливый. Молниеносными, непонятными для Майки движениями парень снизу вверх провел по ее бокам, полуобнимая, полуощупывая, задерживаясь на пазухах, подмышках, карманах. Вытолкнул ее на середину комнаты.
– Чего молчишь? Откуда ты меня знаешь? Кто тебя послал?
Погасил свет, чуть раздвинул шторы и, прячась за ними, выглянул во двор.
– Тебя ждут?
Майка с глазами, тонувшими в слезах, кивнула головой.
– Кто?
Она шепнула невразумительное. Пальчики, которые она не знала куда деть, наткнулись на тесемки шапочки, затеребили, начали рвать душивший горло узелок. Вязаная шапка упала. Волосы, которые она в это утро кое-как сцепила заколкой, рассыпались по плечам, спине; тяжело, скользко и прохладно покрыли его руку, которой он тряс ее за плечо. Парень отступил, чтобы на расстоянии подхватить черный звездный обвал, грозивший застелить грязный пол.
Он с изумлением разглядывал ее – в детском коротком пальтишке с якорьком на воротнике, в тусклых сапожках, заляпанных грязью. Она до сапожек была покрыта искрящимися волосами.