– И вы… любили такую женщину?
– Да, – коротко сказал Кароль.
– А она?..
– А она меня, разумеется, нет.
– Странно. Воплощение любви и милосердия…
– Что вы понимаете в ангелах, Вероника Андреевна? – Капитан криво улыбнулся. – Она – жена моего брата. И этим все сказано, и давайте переменим тему.
Вероника, которой тему менять совсем не хотелось, возмутилась.
– Конечно, как у меня выпытывать, так пожалуйста!..
– Да что у вас можно выпытать, мидам?
– Как что? Я, может быть, тоже женщина с прошлым.
– Не смешите. Тоже мне прошлое! Примерная мать, примерная писательница… Когда бы не ваша взбалмошность, не из чего было бы и косточки перемыть. А так – хоть какая-то изюминка…
Вероника выпрямилась и сдержанно произнесла:
– Капитан Хиббит! Вы выпили!
– Да. Извините, увлекся. Сам не знаю, что говорю.
Кароль бросил на нее быстрый косой взгляд.
– На самом деле я весь издергался. Одна мысль в голове – как там переговоры? Пожалуй, надо было все-таки мне идти вместо Овечкина. Вряд ли пираты столь несдержанны, что начнут покушаться на вашу честь, едва успев отобедать…
И только он это сказал, как над перилами балкона, увитыми розовыми цветами, неожиданно показалась чья-то голова в широкополой шляпе с перьями. Затем через перила перемахнуло и все остальное туловище, и взорам Кароля с Вероникой предстал взволнованный шуалье Бредак.
Ворвавшись в комнату, он незамедлительно пал на колени перед сказочницей, снял шляпу, прижал ее к груди и умоляющим голосом начал произносить какую-то длинную речь.
Вероника только хлопала ресницами, не понимая ни единого слова, и пыталась мило улыбаться. Кароль же, выслушав шуалье до конца, смешливо фыркнул и перевел:
– Он просит вас спеть еще, мидам. Обещает, что умрет, если не услышит более этого ангельского голоса!
Она на мгновение вытаращила глаза.
А потом принялась хохотать, да так звонко и заразительно, что шуалье Бредак, глядя на нее, тоже начал смеяться, сам не зная чему.
– Спеть?.. Ой, не могу… Я ему спою, – плачущим от смеха голосом кое-как выговорила Вероника. – Ой, спою…
– В чем дело, мидам? – с совершенно серьезным видом осведомился Кароль. – Неужели вам не жаль бедного юношу? Он ведь сказал, что умрет.
– Объясните же ему!..
Вероника вытерла выступившие на глазах слезы.
– В последний раз, когда я пела, это была колыбельная для сына. Максимка, на мое горе, научился говорить. И сказал: «Мама, перестань выть. Ты мне спать мешаешь!» С тех пор я больше не пыталась…
Она снова расхохоталась. Шуалье, ничего не понимая и все еще стоя на коленях, радостно вторил ей.
– Скажите же ему, что это пели вы!