- Не Лекам, а дядя Лекам. Захочет, сам расскажет. Пойдем, смажем твои синяки.
Вечером, пришёл отец, мы сели ужинать. Лекам с отцом, как обычно обсуждали дела лавки, которые как я понимал из разговоров, шли ни шатко, ни валко. Храм во время еды принципиально не разговаривал. Про дневную историю на поле, так Храм называл наше импровизированное ристалище, на заднем дворе, ни орк, ни Лекам, не проронили ни слова. Я тоже промолчал, посчитав это ябедничеством, хотя где-то в глубине души было обидно: "За что он меня так". Под конец ужина, уже наевшись, не зная чем себя занять, а уходить, пока кто-нибудь из старших не встанет было не принято, я спросил у отца:
- Отец, а зачем вон те мечи висят на стене, они же старые и потрепанные, вот твой, в спальне гораздо лучше выглядит?
В столовой повисло молчание.
- Это мечи твоих братьев, тот, что слева Салка, справа Борка - отец медленно выдавливал из себя слова.
- А где они?
- Погибли.
- На войне?
- Да.
Вновь повисло тягостное молчание, отцу явно была неприятна эта тема.
- Лекам, а у тебя ведь Нейла должна на каникулы пойти, - разрядил обстановку Храм
- Да, в начале следующей десятины, поеду за учёбу платить, и привезу её. Рамус возьму Барса? - видно было, что Лекам расцвёл.
- Конечно, чего спрашиваешь.
Ужин вернулся в своё русло, а вскоре все разошлись спать, я поднялся к себе на второй этаж и лёг на кровать. Сон, ни в какую не шёл. Нейла. Что-то очень приятное щекотало в душе, а вот вспомнить не мог. Как и не мог понять, что взволновало. В третьей четверти ночи, раздался довольно странный металлический звон с первого этажа, я встал, натянул сапоги и выглянул в коридор, сбежав с лестницы, я попал в темноту столовой, ближе к входу в кухню сверкала сталь. Две тёмных тени, теснили третью к двери.
- Харра! - рычал знакомый голос.
"Да это же дядю Храма рубят" - мысли заметались вьюгой, я сдёрнул со стены ближайший меч, выхватил его из ножен, и прижавшись к стене, начал подходить со спины к нападавшим. Замер. Убивать человека мне не приходилось, и даже в этой сумятице, я не мог решиться. В итоге решил резануть по ноге. Подрубив под колено ближайшего, обратным ударом, рубанул по спине, знал, удар не смертельный. Но он начал заваливаться на повреждённую ногу, одновременно поворачиваясь на меня. С чваканьем меч вошёл в горло. Через два удара сердца противник Храма тоже был на полу, через три, зажёгся магический светильник под потолком, осветив картину битвы. В столовой, сзади меня, стояли с оголёнными мечами, ошарашенные Лекам и отец. Меня начало потряхивать. Храм шагнул ко мне, взял меня за голову одной рукой и прижал к груди: "Тише, тише, уже всё кончилось". По щеке прижатой к груди орка потекло что-то липкое и горячее. Кровь.