Подошли новый замполит капитан Покровский и старший лейтенант Васильев.
Покровский был в роте человеком новым. До штрафной служил в штабе армии. На передовую его отправили за связь с телефонисткой. На то, что офицеры имели ППЖ начальство зачастую закрывало глаза. Но эта забеременела и просто так уезжать в тыл не захотела.
Написала телегу в политотдел. Выяснилось что у Покровского есть жена, дочь. Дело раздули. Хотели припаять аморалку, бытовое разложение.
В штрафной роте к этому времени освободилась должность. Прежний замполит уехал в госпиталь.
Командование придумало тактически верный ход и сплавило Покровского к штрафникам.
Первое время капитан чувствовал себя не в своей тарелке. Понимал, что обращаться к штрафникам с рассказами про священный долг, присягу, Родину — мать не совсем по адресу.
Играть в карты, ходить в атаку и драться в рукопашной замполит не умел.
Что надо говорить разведчикам перед выходом он тоже не знал. Покровский был в белом овчинном полушубке и с планшетом на боку. Полушубок перетянут блестящим кожаным ремнём На поясе желтела кобура ТТ, из натуральной кожи.
По армейским меркам одет по пижонски. Коверкотовая гимнастёрка, широкие бриджи чуть приспущены к собранным в гармошку хромовым сапогам.
Сам холеный, упитанный, чисто выбритый. Говорил короткими, зычными фразами, будто не беседовал, а подавал команды.
Старший лейтенант Васильев в ватных тёплых штанах и валенках был похож на гадкого утёнкка.
Покровский уже прославился тем, что прибыв в роту, сделал выговор, Васильеву, за то, что его подчинённые ходят небритые и грязные. Самому то начищенному и блестящему, было невдомёк, что на передовой в чистых сапогах долго не выжить.
Васильев выслушал его молча, поджав губы. Потом огрызнулся.
— У них ещё и вши имеются, товарищ капитан. А во во время прошлой атаки двое от страха обоссались и обосрались. Но в атаку бежали и воевали как положено. Я одного даже к медали представил.
Капитан Покровский замолк. У Васильева тяжёлый, очень тяжёлый взгляд. Словно он в тебя целится.
Он выходил из окружения и вынес на себе знамя полка. С тех пор в его взгляде появилось что-то скрытное и опасное, как в глазах волка. Никогда не известно, когда он вцепится в глотку.
Замполит понял, что взял не тот тон. Достал из кармана пачку папирос.
Васильев достал кисет.
— Бери папиросы, — протянул ему пачку капитан.
Старший лейтенант поднял воротник своего старенького и побитого осколками полушубка, из дырок которого торчали клочья шерсти. Васильев, считал его своим талисманом и упорно не хотел менять на новый.