Удобные и безотказные четырехсотграммовые РГ-42 распределили между всеми остальными.
Командование армии надеялось, что штрафная рота выполнит задачу штурмового отряда и пробьёт линию немецкой обороны.
Считалось, что штрафники способны сотворить чудо. Но чудо достигалось огромной кровью, потому что подразделения, обрекаемые на гибель, были такими же, как и вся Красная армия. То есть, едва обученной. Большинство бойцов которой не умели стрелять, ходить в атаку и окапываться, наспех сформированной из заключённых и слегка разбавленная теми, кто успел подержать в руках оружие.
Но у штрафников было одно неоспоримое преимущество — злость. И желание любой ценой выскочить из этой прожарки.
Вечером в землянке свободные от дежурства штрафники пили кипяток из громадного, черного от копоти армейского чайника, смолили махру, пуская к низкому потолку густые струи дыма. И тянулись медленные мужицкие разговоры.
* * *
За линией немецких окопов за взгорком располагалась деревня. Там тоже стояли немцы. Они периодически крутили патефон, топили печи и дымок постоянно вился из печных труб.
Такая мирная жизнь раздражала штрафников и особенно полковое начальство, смотревшее на деревню в стереотрубу.
Днём с обеих сторон постреливали, больше для острастки. Боялись демаскировать огневые точки. Изредка на позиции обрушивался залп полковых миномётов.
Ночью другое дело. Немецкие пулемётчики били на каждый шорох. Тут же вешали ракету. В первую же ночь убило двух штрафников, одного ранило. Его уже отправили назад, как искупившего кровью…
Сегодня у немцев было веселье.
Ветерок доносил звуки музыки.
Немцы крутили советские пластинки, и слышался голос Леонида Утёсова:
Прощай же товарищ,
Ты честно прошёл,
свой доблестный путь благородный
А в перерывах, между пластинками слышался голос, который на чисто русском языке, повторял каждые полчаса:
— Советские бойцы, сдавайтесь! СССР доживает свои последние дни! Бойцы и командиры, хер с ним, со Сталиным, вам надо подумать о своей судьбе!
Через тридцать минут тоже самое:
— Советские бойцы и командиры!
А фоном немцы стучали ложками по котелкам и термосам, гомонили: «Иван, иди, хлеб каша давать будем».
Со стороны штрафников тут же раздавалось:
— А ху-ху не хо-хо?
Несколько минут немцы обдумывали, пытаясь понять ответ. Поняв его правильно, раздавался визг мины и на позиции штрафников обрушивался огненный смерч.
Испытывая вечный дефицит снарядов, советские батареи не отвечали.
Коротко огрызнулись два «максима». Их гулкие и четкие очереди несколько минут с треском разрывали влажный осенний воздух.