У продовольственного склада, длинного сарая с узкими окошками, старшина с водителем погрузили в «газик» алюминиевые фляги.
— Чо это? — спросил водитель, здоровый мужик, из вчерашнего пополнения. — Бензин?
Старшина закурил. Покачав головой, он как-то безнадежно махнул рукой.
— Если бы… Спирт. Наступление скоро. Без него бойцам Красной армии никак!
* * *
В штрафную роту попадали люди в основном неординарные. Тут что ни человек, то своя судьба. Зачастую трагическая.
Каждый день случались происшествия.
Как то случились сразу два ЧП подряд. Исчез штрафник из местных. Дезертирство. Отчаянный мужик, если рискнул из штрафной роты дезертировать. Тут исход один — пуля в затылок, даже разбираться не будут. Двое ушли в самоволку.
До войны в этих краях велись торфоразработки, и рабочие жили в прилегающих бараках. Местность здесь была гнилая и гиблая. Непролазная грязь. Дороги нет. Кругом пустыня, покрытая коричневыми мхами и редкими чахлыми деревцами.
С началом войны всех мужиков забрали на фронт, работали их жёны и дочери, которых звали «торфушками».
Из всех удовольствий только торопливый голодный перепихон, если в бараках появлялся какой — нибудь завалящий мужичок, да самогон из свёклы или помёрзшего картофеля…
Штрафники завалили прямо к торфушкам.
Зависли на ночь, спеша получить нехитрый набор солдатских радостей.
На ухаживания и тёплые слова времени нет. Да и какие тут могут быть тёплые слова? Не до того. Женщины носили кирзовые сапоги и телогрейки. От них пахло потом и селёдкой. От штрафников немытым телом и грязным обмундированием.
Но выбора не было, может быть убьют завтра.
Всю ночь пили и гуляли.
Но утро не задалось. Уходя, в полутьме обули чужие сапоги.
Ещё не протрезвевшие, затаренные самогоном и харчами, нарвались на патруль.
Младший лейтенант с брезентовой кобурой на ремне из которой торчала наружу ручка пистолета «ТТ» долго проверял красноармейские книжки, выспрашивая, что это за должность — боец переменного состава.
Двое бойцов с винтовками и примкнутыми штыками равнодушно наблюдали за происходящим.
Младший лейтенант оказался дотошным, вцепился как клещ. Проверив документы потребовал показать вещевой мешок. Терять самогон было до того жалко, что штрафники рванули бежать.
Старший патруля честно крикнул:
— Стоть! Стоять, вашу мать. Буду стрелять!
Но штрафников гнал старый инстинкт. На хвосте легавые!
Младший лейтенант встал на одно колено и три раза подряд выстрелил из пистолета.
Уйти штрафникам не удалось. Один из них поймал пулю в мякоть ноги.
Патрульные всё же, оказались с понятием. Из фронтовиков. Самогон, конечно, конфисковали, но шум поднимать не стали, приволокли нарушителей в роту.