Наконец из-за двери раздается старческое:
– Кто-о-о?
– Я-а-а, – нараспев отвечаю я игриво.
– Кто-о-о? – снова повторяется вопрос.
– Аристарх Русаков, – кричу я в дверь. – Журналист…
– Арестант? – доносится из-за двери.
– Аристарх! – поправляю я пока невидимую мне старушку.
– Не знаю я никаких арестантов, – слышу я приглушенное, после чего за дверью становится тихо.
Я звоню снова. Как и прежде, минуты две меня не слышат. Потом из-за двери доносится:
– Кто-о-о?
– Собес, – громко и отрывисто говорю я и, достав удостоверение сотрудника телекомпании «Авокадо», раскрываю его и показываю в глазок.
Еще через две минуты я слышу звук открываемых замков. Их два. Потом между дверью и косяком появляется щелочка. Она медленно растет. И когда достигает ширины в два пальца, я вижу сморщенный старушечий глаз.
– Аристарх Русаков, – представляюсь я. – Отдел социальной защиты. Вы гражданка Дробышева?
– Да-а… А чего вы хотите? – раскрывается дверь уже наполовину.
– Я провожу тестирование собственников квартир вашего дома на предмет оплаты коммунальных услуг, – выпалил я первое, что пришло мне в голову. – Вот вы, например, сколько платите за квартиру?
– Почти пять тыщ, – ответила старушка. Как мне показалось, слышала она довольно прилично. Впрочем, за ее ухом торчала какая-то загогулина. Не иначе, как слуховой аппарат. Значит, она действительно могла слышать ругань Павлова и Анны Чекулаевой на лестничной площадке в день убийства Анны. Но почему она не слышала, как убивали Анну? А может, слышала, да не сказала? Или просто сняла эту загогулину с уха?
– Гм, – многозначительно сказал я, выслушав ответ старушки. – А вам не кажется, что это слишком много? И вообще, не находите ли вы, что цена коммунальных услуг завышена?
– Еще как нахожу, милок, – лицо старушки Дробышевой подобрело, как если бы она отыскала в моем лице родственную душу, и она полностью раскрыла передо мной дверь. – Да вы входите, что же в колидоре-то стоять.
– Благодарю, – ответил я с графским достоинством социального работника и вошел в прихожую. Сразу стоит сказать, что стилем хай-тек здесь и не пахло. Скорее это был стиль ретро совьетик. То есть вовсе и не ретро, а натурально совьетик: прихожая под бумажными обоями с большой вешалкой, на которой висело старенькое пальтишко с воротником, изъеденным молью, и беретка с пипочкой. Зал, куда меня провела старушка, имел сервант с чайными сервизами, которыми никто не пользовался навскидку лет двадцать.
В углу у стеночки стоял книжный шкаф, заполненный такими авторами, как Лев Толстой, Иван Тургенев, Александр Пушкин, Александр Куприн, Антон Чехов, Максим Горький, Александр Чаковский, Борис Полевой, Борис Горбатов, Сергей Залыгин, Константин Паустовский, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Михаил Пришвин и Валентин Пикуль.