Зазвонил звонок – система предупредительной сигнализации, которую он изобрел; Уолтер положил пистолет в шкаф, вслед за ним – пули, закрыл и запер дверцу. Небрежно, словно бы наскучившись ею, взялся за скульптуру.
– У тебя получается прекрасная вещь, Уолтер, – сказал Ари Мелос, становясь у него за спиной. – Великолепно!
– Замечательно, – согласилась Роуз, не зная, что еще добавить.
– Спасибо, – ответил Уолтер, ослабляя зажим токарного станка и поднося кусок стали к свету. – Она еще не закончена. Видите вот это? – Он указал на участок, где гладкая сталь была покрыта пересекающимися царапинами. – Это случилось еще до того, как я набил руку. Я собирался их выровнять, но сейчас у меня появилась идея получше. Я собираюсь переделать их в узор. Вроде нарезки.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Мелос. – Когда эта вещь будет закончена, ты подаришь ее доктору Джесс?
Уолтер пожал плечами.
– Не-а, я не собирался никому ее дарить.
– Я дам тебе за нее сто долларов, – быстро проговорил Мелос.
– Ладно, – удивился Уолтер, – но только после того, как я закончу.
Развернувшись, пара вышла из мастерской.
– Я давно заметил, что у него талант, – сказал Мелос, причем его голос донесся до Уолтера. – Некоторые душевнобольные невероятно одарены, и я думаю, Уолтер один из таких.
«Провались ты со своей одаренностью, – подумал Уолтер. – Когда я буду тебя душить, твои глаза выдадут мне твою душу, и ты ничем не будешь отличаться от других. Мне бы следовало устроить все так, чтобы ты сначала придушил Роуз, затем сам повесился, но душить уж слишком весело. Пусть копы думают, что вас обоих прикончил кто-то со стороны».
У него не осталось никаких старых воспоминаний, их все до последнего удалила Джесс, но тот Я-Уолтер, который возникал из старой скорлупы маньяка, был мыслящим существом, и этот Я-Уолтер четко осознавал, что он наслаждается актом убийства. Это чувство удовлетворенности присутствовало в легкой форме и при убийстве Марти Фейна, но там был налет рефлекторности: когда нож вошел в тело, для его движения имелось только одно направление – ближе к кости и вверх, очень бескровно и очень быстро. Совершенно ничего волнующего.
А вот когда его руки сомкнулись на шее сестры Марии-Терезы!.. Первый фактор, с которым он столкнулся, были ее вращающиеся от ужаса глаза, и с того самого момента и до конца, когда он наконец слез с ее безжизненного тела, он все смотрел в них. Сидя на ней верхом, было легко ее душить, потому что его вес мешал ее напрягающимся легким втягивать достаточно воздуха, даже если бы ее трахею не стискивали безжалостные пальцы. Грубая пародия на сексуальный акт, которого Уолтер никогда в жизни не испытывал; первый заключенный, который попытался это сделать, умер очень кровавой смертью, по крайней мере так ему сказали. Очередное исчезнувшее воспоминание.