«Мать, защищающая своих детенышей, – подумала Делия, – ей в новинку все это, и она негодует на критику».
– Тут дело не в альтруизме, Тодо, – твердо сказала Мойра. – Кто-то должен делать эту работу. Стоимость долгосрочного – нет, пожизненного! – заключения настолько астрономическая, что мы вынуждены искать и находить какие-то ответы, или, по крайней мере, заставлять налоговые деньги работать эффективнее.
– Наша работа чрезвычайно ценна для общества, – заявил Ари Мелос. – В долгосрочной перспективе именно подразделения вроде ХИ сделают проблему невменяемых преступников менее затратной.
«Думаю, – сказала себе Делия, – я только что услышала все типичные аргументы, всплывающие всякий раз, когда эти две столь разные группы людей собираются вместе. Ра и Руфус приглашают психиатров ради Иви, желающей угодить Джесс, которая хочет доставить удовольствие своему персоналу. И все это имеет отношение к музыке».
В районе шести, когда солнце еще ярко сияло на небе, жалюзи и шторы были ненавязчиво спущены и большая комната погрузилась в полутьму. В ноздри Делии проник весьма обольстительный аромат лосьона после бритья – примета Николаса Греко, с которым она столкнулась лишь мимоходом. Бухгалтер корпорации Ра Танаиса носил костюмы, приобретенные на Сэвил-роу, и, бесспорно, являл собой самого хорошо одетого мужчину, какого Делии доводилось видеть, и, как она подозревала, был абсолютно незаменим.
– Руфус выдал строгие указания, – сказал он, взяв детектива под левый локоть. – Я должен усадить вас в кресло Фенеллы – оттуда самый лучший вид.
Люди занимали места по всей комнате, без какой-либо системы или метода, обходя лишь это небольшое кресло, имеющее скамеечку для ног, а поперек спинки с мягкой набивкой – табличку со словом «Занято». Усевшись в него, Делия получила ничем не нарушаемый вид на большую восьмиугольную нишу, где помещались рояль, арфа, барабаны и пюпитры. Даже лицо Бетти Корнблюм в образе сиамской кошки приобрело взволнованное выражение, и психиатры, сгрудившиеся вместе, были явно воодушевлены.
Обычная, хотя и роскошная вечеринка превратилась в то, что во времена пребывания Делии в Оксфорде называлось словом «салон».
Начало положил Руфус, сыграв на рояле Шопена – так, что мог бы привести в восторг аудиторию Падеревского – блистательно! Уж не этим ли он зарабатывает себе на жизнь? Один из стройных официантов подхватил скрипку, и Руфус перешел к бетховенской пятой сонате для скрипки и фортепьяно; публика была так поглощена музыкой, что сидела, почти не дыша. Роджер Дартмонд пел, Долорес Кенни пела, и они закончили дуэтом. Тодо танцевал с группой официантов, мужчины исполнили ошеломительный атлетический номер, женщины – чувственный танец, затем и те и другие танцевали вместе что-то балетное и грациозное.