— Марти, ну сам подумай!
— Я прошу тебя о простом одолжении, а ты разводишь целую трагедию… Что с тобой, Сэм, дружище? Ты решил, что я совсем рехнулся и могу дать постояльцу больше двух таблеток?
По черепашьему лицу Сэма пробежала тень раздумья, и он прошептал:
— Ладно, но запомни: если что случится, я покажу под присягой, что ты купил их не у меня.
Сэм отправился за перегородку из дымчатого стекла и через несколько минут вернулся с простой аптечной коробочкой, которую он мне неловко сунул в ладонь при прощальном рукопожатии, хотя мы в магазине были одни.
— За это денег я не возьму. Оплати только духи. Я тебе их продам по оптовой цене — доллар семьдесят три.
— Сколько там таблеток?
— Дюжина. Уж как-нибудь постараюсь учесть их в месячной отчетности.
— Да, чтобы уж гарантировать себя от случайностей — сколько штук составляют смертельную дозу?
— Марти, что ты такое несешь!
— Сэм, дружище, я же должен знать.
— Никогда не давай больше двух в течение двенадцати часов. Ну, в крайнем случае — три, если клиент молодой, но ни в коем случае ни одной, если клиент пожилой и к тому же с больным сердцем.
— А если принять сразу пять или шесть — это может привести к смерти?
— Марти, типун тебе на язык! А вдруг нас кто-нибудь услышит? Если дашь кому-нибудь пять или шесть в один присест, пакуй вещички и рви когти из города!
— Понял. Спасибо. Не беспокойся, Сэм.
Я поехал на подземке в сторону Сотых улиц, попал в час пик, так что когда вышел на Девяносто шестой, я был весь в мыле. Я снял трехдолларовый номерок на Сотой в здоровенном, отеле, но все-таки не шибко шикарном, чтобы позволить себе роскошь иметь штатного детектива. Я зарегистрировался под своим именем, но написал, что приехал из Джерси-Сити, и заплатил вперед за два дня.
Комната моя оказалась получше самых приличных номеров в «Гровере». У меня разболелся желудок, и я сел на кровать переждать приступ, уставившись на светло-коричневые стены. Мне захотелось повидать Фло. Я спустился в вестибюль и стал искать ее номер в телефонной книге, но с тех пор, как я в последний раз видел ее, она могла сто раз выйти замуж.
Я пошел по Бродвею с мыслью наведаться к Лили-горничной и стребовать с нее мою долю выигрыша. Да только, подумал я, на кой черт мне теперь эти деньги? Хотя я всегда терпеть не мог, когда мне не возвращали долги. Райончик этот сильно изменился. Когда я работал на участке вблизи Сотой улицы, здесь жили сплошь негры да евреи. Теперь тут кишмя кишели пуэрториканцы.
Я брел себе, точно заблудившийся турист, а потом сел на такси и поехал на Пятьдесят вторую в ночной клуб. Было около семи, гардеробщик подметал зал, снимая стулья со столиков. Толстенький бармен мыл бокалы, подготавливая посуду для очередной рабочей ночи. Он бросил на меня подозрительный взгляд и нервно спросил: