Я покачал головой и пробормотал с невинным изумлением:
— Это как-то не укладывается в голове.
— Не сомневаюсь. Уверяю вас, что и наш предполагаемый полицейский чин отнесся бы к этому предложению точно так же. Будучи неискушенным в таких делах, он бы — как и вы — даже не задался бы вопросом, зачем кому-то понадобилась Роуз Фодор, потому что в его представлении правительство всегда поступает «правильно». Но к несчастью, «правильно» и «неправильно», «хорошо» и «плохо» — это только бессодержательные слова. Но я отвлекся. Да, я разыскиваю миссис Фодор, хотя и без пистолета. Но можете не сомневаться, что наряду со мной ее также ищут агенты ФНО и других арабских группировок, а в этих группах наверняка есть фанатики, которые не остановятся ни перед чем. А еще прибавьте сюда целые легионы частных сыщиков, нанятых на деньги крупных нефтяных компаний.
Я был потрясен: Жак знал свое дело, прочитав мне краткую, но исчерпывающую лекцию на интересующую меня тему.
— Вот те на! Ну и клубок! А нефтяные компании тут при чем?
Колетт откинула назад голову и сквозь зубы произнесла что-то по-французски, по-видимому, ругательство. Жак жестом призвал ее к спокойствию.
— Мой дорогой месье Маус, вы, похоже, живете в пещере. Вы что, газет не читаете? Вы разве не знаете, что в Сахаре недавно обнаружены залежи нефти, по запасам превосходящие нефтяные месторождения Среднего Востока? Так что тут все понятно. Давайте представим следующее: частный агент сообщает полиции, что работает на некую крупную нефтяную компанию — и можете не сомневаться: местная полиция, даже без соответствующих инструкций сверху, с удовольствием начнет сотрудничать с этим частным детективом.
— Может быть, — проговорил я, еле удерживаясь от крика: «Да ты как в воду глядишь, парень!»
Жак снова снисходительно усмехнулся.
— Поиски Роуз Фодор постепенно стали событием международного масштаба! Этот дневник будет представлять интерес до тех пор, пока в Алжире сохраняется политическая нестабильность, а процесс национального примирения там займет многие годы. Как я уже вам сказал, поиски Роуз почти что прекратились, но со вчерашнего дня они возобновились вновь.
Я кивнул и продолжал гнуть свое:
— Кстати, о дневнике: выходит, вы считаете, что ту деревню уничтожили французские солдаты и что теперь французские власти пытаются спрятать концы в воду?
— Жак не знает этого, — встряла в разговор Колетт.
Он покачал головой.
— Верно. У нас нет точных улик относительно того, кто совершил это массовое убийство. Когда вы говорите «французские», или «английские», или «американские» — это ведь само по себе ничего не значит. Это все равно что сказать «небо голубое», а это не так, потому что небо постоянно изменяет свой оттенок. Демократические правительства точно так же являют собой целый спектр различных политических оттенков. Так что во имя «благого дела» какие-то политики могут совершать чудовищные вещи, которые вовсе не предусмотрены официальной политикой государства. Мы живем в сложное время, и, как ни парадоксально, с возрастанием роли оружия пропорционально возрастает и роль личности. Простой пилот, сидящий за штурвалом бомбардировщика с атомной бомбой, способен хохмы ради начать мировую войну. Вы знаете, что кровавые события в Будапеште развернулись из-за того, что пьяный русский танкист нажал на гашетку? А война в Корее началась из-за того, что какой-то перепуганный солдат дал очередь из пулемета? Это страшно, но правда — любой офицер на ракетной базе может запалить мировой пожар! Военные мыслят одинаково везде и всюду. Они не могут признать своей ошибки и считают, что им следует либо все отрицать, либо похоронить правду любой ценой. Очень может быть, что Кислы, Фодор и иже с ними учинили бойню в Милусе по пьянке. По собственной инициативе. Хотя, на мой взгляд, это слишком простое объяснение.